волосах.
– Я скучал, – тихо произношу я.
– Я… – начинает он, но не находит слов. – Я…
Я медленно подхожу к нему. Хватаю за голову обеими руками и целую в кривой рот. Его дыхание согревает мне щеки. Наши губы размыкаются, и я осторожно проталкиваю языком тоненький, крохотный серебристый ломтик болиголова в его рот.
Мы шагаем бок о бок еще пару минут, пока не начинаем спотыкаться. Скай хватает меня за руку. Я чувствую, как все его тело напрягается от растерянности; чувствую, как она превращается в страх.
Но это все, конечно, пустое. Я не мог бы написать свою книгу, если б умер.
Я медленно погружаюсь в сон, размышляя, как еще можно это сделать.
«Эй», – слышу я голос. В углу комнаты стоит темная фигура. У него огромные черные глаза. В руке поблескивает рыбацкий багор. Он шагает вперед, оказавшись в лучах тревожного, предгрозового света. Ты издалека? Вода стекает с его резинового дождевика, с ботинок и собирается в лужи на полу. На куртке следы рыбьей крови и ошметки мозгов.
Я ахаю и включаю свет. Чувствую, что сейчас тьма способна поглотить меня полностью, чего не бывало уже много лет. Дыши, – говорю себе. – Дыши. Его рот произносил слова Элтона, но это был не он. Глаза не те – чернильно-черные, хотя должны быть голубые. И он никогда не носил такую одежду от дождя.
Но все равно в моем мозгу зарождается мысль. Может, он не умер?
Так что я проверяю архивы новостей кабельных каналов, судорожно тыкая в телефон онемевшими пальцами и затаив дыхание, дожидаясь загрузки. Там все написано черным по белому. Совершил самоубийство, проглотив жидкий цемент. Виртуальный новостной архив – потрясающая вещь. Скушай, – шепчу я себе под нос, не отрываясь от яркого экрана, в углу которого мигает курсор. По идее, мне должно полегчать, но меня по-прежнему трясет.
Спускаюсь на кухню и беру с полки чугунную кастрюлю. Я уже много лет этим не занимался. Когда живешь не один, тебе обычно мешают. Но меня это всегда успокаивало.
Замахиваюсь кастрюлей и прицеливаюсь. А потом бью себя по ноге. Да, вот так. Я делаю это еще и еще раз. Бах. Кожа горит, краснеет, потом немеет. Ноги поют от боли, я бью сильнее. Слышу собственное тяжелое дыхание, слышу удары, но как будто издалека. Я делаю это снова, снова и снова, и весь мир вокруг поет, и я – единственное, что существует прямо в центре всего.
Завтра будут синяки. Но теперь у меня в груди тишина. Я чувствую себя чище.
Это был не Элтон, снова говорю себе я, и на этот раз верю в это. Да, у него был багор. Но лицо другое. И голос не тот. А особенно глаза, они принадлежали другому человеку. Это не теплые голубые глаза на загорелом лице. Эти черные глаза на бледном лице – глаза незнакомца. Я понимаю, что еще он был чуть-чуть похож на Ская. Ничего удивительного, Скай последние дни редко покидает мои мысли.
Это просто мое воображение, рисующее картинки в воздухе. Старые страхи, тянущие свои длинные пальцы из ямы прошлого. Я правда ожидал, что не столкнусь с последствиями, решив вскрыть могилу прошлого и поковыряться в его трупе?
О, хорошая фраза.
Я иду к печатной машинке. Клавиши оглушающе, гипнотически двигаются. Мир исчезает.
Скай
По воскресеньям, проснувшись с утра, Уайлдер обычно стучит в стену Скай, чтобы ее разбудить. А потом они вместе идут на прогулку – достаточно длинную, чтобы скоротать долгий зимний день.
Скай сегодня встала пораньше, чтобы систематизировать записи. Каждый день она быстро и коротко записывает свои наблюдения, пока Уайлдер не видит. Обычно Скай пишет на страницах «В поисках утраченного времени» – как будто делает заметки. Но если у нее нет под рукой книги, подходит любая бумажная поверхность: стаканчик от кофе, билет на автобус. Один раз она даже использовала подол рубашки, чтобы написать на нем «сексуально амбивалентный», а потом быстро заправила его обратно в джинсы, чтобы Уайлдер не заметил. Когда Скай возвращается в свою комнату, она переписывает все это в один сводный документ.
На кровати рядом со Скай лежит распечатанное письмо Элтона. Она взяла в привычку просматривать почту Уайлдера с утра пораньше, и сегодня это принесло плоды. Она сразу поняла, что это: на письме стояла печать с названием тюрьмы, а сзади крупными буквами написано имя отправителя.
Дорогой Уайлдер,
Было приятно палучить твое письмо. Конешно я тебя помню.
Вопервых спасибо, что был открытым со мной. Вовторых не стесняйся своих желаний. Если ты правда так чуствуешь, значит ты просто честный с собой. И что вобще нормально? Ты всегда был и остаешся хорошим другом моего сына, и я знаю, что он очень тепло к тебе относился.
Будет хорошо, если ты придешь скоро. Говорят, меня переведут в следущем месяце и не думаю, что туда будут пускать поситителей. Можем повспоминать старые времена. Буду рад ответить на твои вопросы, если смогу. Мне кажется, если ты смог быть таким честным с собой может я тоже смогу также. Можем продолжат переписыватся после перевода. Узнаем друг друга получше.
Спасибо за добрые слова про Натаниэля. Последние месяцы я очень скучаю по сыну. Знаешь мне даже не дали на него посмотреть, когда он умер.
Досвидания
Э. Пеллетье.
Скай держит письмо кончиками пальцев. В углу бланка – маленькая картинка с ковбоем на вздыбленной лошади. У нее такое чувство, что бумага жжет или отравляет ее. Скай уже пожалела, что уговорила Уайлдера ему написать. Не стоило ей заставлять его проходить через это. У нее уже есть все что нужно. Она уничтожит письмо, но сначала скопирует его слово в слово.
Скай кладет письмо в прикроватную тумбочку, рядом с куклой из человеческих волос, похожих на проволоку. Вместо глаз у нее зубы. Ее собственные молочные зубы, между прочим. Небольшая жемчужина без оправы вместо пупка.
Скай
