меня по-прежнему терпеть не может, мне нечасто доводилось бывать здесь. Меня приглашали только в его отсутствие, а так как Диана и Мосли обычно ездят в Лондон вместе, случалось такое редко. Тем не менее я представляю себе планировку дома и, конечно, знаю свою сестру достаточно хорошо, чтобы догадаться, где могут находиться ее тайники. Не сосчитать, сколько часов мы провели вместе в «заповедной кладовке», делясь секретами. Но я не знаю точно, чего ищу.
Я пролетаю сквозь гостиную и столовую, не тратя на них время — Диана никогда бы ничего не спрятала в месте, где бывает много людей и где любой слуга может наткнуться на тайник во время уборки. Я решаю подняться наверх и в холле сталкиваюсь еще с одной девушкой из прислуги. Я извиняюсь и понимаю, что знаю ее, я видела ее на Ратленд-Гейт, когда подсмотрела, как Диана учила своих сыновей нацистскому приветствию.
— Вы же няня мальчиков? Я думала вы в Вуттон-Лодже со всей семьей.
Девушка — на вид ей не больше двадцати, с мышино-серыми волосами и пронзительно голубыми глазами — отвечает:
— Леди Мосли посчитала, что в Вуттон-Лодже и без меня достаточно нянь и гувернанток, а еще посторонних детей и их нянек, и отослала меня сюда, чтобы я помогла заколотить окна и прислуживала им, когда они приедут в Лондон.
При этом глаза ее испуганно распахнуты, и я понимаю, что она предпочла бы остаться в глуши, где, как считается, безопаснее.
— Понимаю, — говорю я, похлопывая ее по руке, пытаясь поддержать чем могу. — Уверена, что в Лондоне вам будет отлично. Правительство надежно держит ситуацию под контролем.
— Спасибо, мэм, — слегка кивая, отвечает она и впервые смотрит мне в глаза, в ее взгляде мелькает благодарность.
— Простите, я должна идти, — говорю я, поднимаясь по широкой лестнице. Сначала я заглядываю в спальню Дианы, украшенную цветами и шелком. Роясь в ящиках, под кроватью и матрасом, перебирая сумочки и шляпные коробки, идеально разложенные на полках, я стараюсь не представлять, что в этой комнате они вытворяют с Мосли. Я ничего не нахожу.
Я вспоминаю про личный кабинет Дианы. Осторожно ступаю по ковру в изысканном, небольшом, залитом солнцем кабинете сестры, сажусь за ее письменный стол, представляя, как Диана разбирает корреспонденцию и пишет ответы своим изящным почерком авторучкой «Монблан». Прекрасная, блистательная Диана. Неужели я и правда ищу компромат на собственную сестру? Неужели и правда хочу найти что-то подтверждающее мои подозрения, будто она работает против Великобритании, — или хочу ничего не обнаружить и отозвать свои собственные слова, переданные Уинстону?
Я отхожу от письменного стола, мое внимание привлекает множество серебряных рамок на столике красного дерева рядом с обитым серым шелком креслом перед камином. Я подхожу, ожидая увидеть снимки детей Дианы и, возможно, одну или две фотографии нас, сестер. Вместо этого с фотографий на меня смотрят Диана и Юнити в компании с Гитлером, Геббельсом и высокопоставленными нацистскими офицерами, имен которых я не знаю. На фото мои сестры отдают нацистское приветствие, улыбаются на фоне строя солдат и даже обедают с лидерами нацистов. Несмотря на все, что я слышала об их близости к этим монстрам, я вздрагиваю, увидев Диану и Юнити среди них. Я наглядно вижу, кто для них важнее, кому они преданы.
Хотя за долгие годы мы не раз ссорились, я люблю сестер. Но я не могу позволить им, особенно Диане, пропагандировать тиранию и служить превращению Великобритании в рабыню Третьего рейха. Осмелев, я возвращаюсь к столу Дианы и обыскиваю каждый уголок, каждый ящик. Что именно я ищу?
Все бесполезно — я не нахожу ничего, кроме письменных принадлежностей, помад и ее записной книжки. И тут я провожу рукой по нижней стороне столешницы и нахожу потайной запертый ящик. Я вытаскиваю из волос заколку, опускаюсь на колени и начинаю ковыряться в замке — этому трюку мы научились с Дианой, когда в детстве рылись в вещах Мули и Пули. Замок со щелчком открывается, и я выдвигаю ящик. Внутри лежит стопка машинописных листов, испещренных рукописными пометками. Сначала я не могу разобрать, что в них написано, так как большинство документов на немецком языке. Но попадаются и документы на английском языке, плюс на полях всех документов есть рукописные комментарии на английском, и, читая их, я начинаю понимать, ради чего это все: используя свои немецкие связи, Диана пытается создать радиостанцию. Зачем? Что будет, если Диана и Мосли получат доступ к эфиру и внезапно кто-то еще помимо Би-би-си, правительственной организации, будет контролировать информацию, поступающую британскому народу? Возможно, это даже хуже, чем если бы мои сестры-фашистки и зять просто общались с врагами.
Ужасные сценарии начинают разворачиваться в моей голове, и я понимаю, что я должна взять кое-какие из этих документов. Поездки Юнити и Дианы в Германию, встречи с нацистами и чертовы разговоры, которые я слышала на протяжении многих лет, бледнеют в сравнении с неопровержимыми доказательствами, лежащими у меня на коленях. Это та самая улика, о существовании которой Уинстон давно подозревал. Я решаю, что если возьму несколько важных страниц, а не всю стопку целиком, Диана, скорее всего, ничего не заподозрит, когда вернется в Лондон и заглянет в этот ящик. Хотя, выбирая страницы, я спрашиваю себя — готова ли я передать их Уинстону? Если я это сделаю, пути назад не будет — ни для Дианы, ни для меня. Может, мне пока просто хранить их у себя, ждать и наблюдать? Но как долго я имею право выжидать, учитывая, что фашизм, несущий смерти и разрушения, уже у порога Великобритании?
За дверью кабинета Дианы слышатся шаги, и мне надо действовать быстро. Нет времени на колебания и раздумья. Я прячу отобранные страницы в сумочку, задвигаю потайной ящик и выхожу за дверь.
Глава пятьдесят девятая
ДИАНА
4 сентября 1939 года
Стаффордшир, Англия
Мосли сходит с ума, и каждый его гулкий шаг по Вуттон-Лоджу усиливает беспокойство Дианы — потому что разъяренный Мосли далек от здравомыслия. А они больше не могут позволить себе ни единой ошибки.
— Как могли власти допустить нападение на Кингз-роуд? — кричит он, маршируя по гостиной, а Диана терпеливо ждет, пока он утихомирится. Бессилие М, его неспособность пресечь разгром главного лондонского офиса БСФ на Кингз-роуд побуждают его проявить свою власть в другом месте, например дома. Прошлой ночью она позволила ему командовать в постели, но это не утолило его жажду движения и власти.
Диана догадывается, что на самом деле Мосли не ждет от нее ответа на этот вопрос. И даже если бы ждал, она бы промолчала: объяснение очевидно и удручающе. Мосли и БСФ
