Введение
Митфордианский феномен
Представьте шесть девушек, шесть законченных индивидуалисток, и выпустите их в одну из самых взрывоопасных эпох мировой истории — вы получите сестер Митфорд. Этому социальному эксперименту позавидовал бы самый изобретательный исследователь, а интересен он во многом невозможностью его повторить. Никогда больше не будет шести таких девиц, воспитанных в такой манере и в такое время.
Сестры Митфорд родились в сердце Англии, самая старшая — в 1904 году, самая младшая — в 1920-м. Их родословная древнее Нормандского завоевания. Дочери второго лорда Ридсдейла и леди Ридсдейл должны были стать женами и матерями аристократов, образцовыми представительницами своего класса, появляться на придворных балах в атласных, чуть неуклюже сидящих платьях и носиться верхом по графству Глостер в добротном твиде. Кое-что от старомодного воспитания все же в них сохранилось, и Нэнси Митфорд на смертном одре признавалась, что отдала бы все за день на охоте. Но огромный мир за пределами поместья Хейтроп давно предъявил свои права на Нэнси и на всех сестер за исключением Памелы — и на фоне этой бледной тени тем ярче сияли остальные пять.
Выбранные сестрами Митфорд пути можно перечислить почти так же, как в детском стишке перебираются жены Генриха VIII: Писательница, Птичница, Фашистка, Нацистка, Коммунистка, Герцогиня. Можно составить минибиографии, жонглируя наиболее поразительными фактами с ловкостью опытного циркача. Нэнси, самоучка, не умевшая расставлять знаки препинания («Не Ваш конек», — писал ей Ивлин Во), сделалась известной писательницей, чьи изданные в 1940-х романы «В поисках любви» и «Любовь в холодном климате» принадлежат к популярной и любимой читателями классике. Памела, буколический птицевод с голубыми глазами (солнечные очки она всегда подбирала в тон), была воспета молодым поэтом Джоном Бетжеменом («Памела нежная, кто ближе всех к земле»). Диана, первая красавица в своем поколении, преспокойно приняла участь парии, бросив идеального мужа ради лидера Британского союза фашистов сэра Освальда Мосли. Юнити, зачатая в канадском городе Свастика, сделалась яростной нацисткой и близкой подругой Адольфа Гитлера. Джессика сбежала из дома с коммунистом Эсмондом Ромилли, племянником (а по слухам, сыном) Уинстона Черчилля, и поселилась в рабочем районе Ротерхайта. Дебора стала хозяйкой Чэтсуорт-хауса, величественной, выстроенной еще в XVII веке резиденции герцогов Девонширских, и собрала здесь выдающуюся коллекцию записей и сувениров Элвиса Пресли.
Все эти подробности потоком хлынули в прессу в 2014 году, после смерти Деборы, «последней из сестер Митфорд», хотя ничего нового тут не было. Кто-то путался и считал Нэнси фашисткой, а Юнити — коммунисткой, но общее представление имели почти все. Столь же знаком был англичанам совокупный образ сестер: безудержное аристократическое легкомыслие, схожие, словно вариации на общую тему, лица, домашний язык. Митфорды обитали в лингвистическом микроклимате почти детского лепета («ой, пожалей меня»), более всего известны прозвища, которыми они наделяли всех и в первую очередь друг друга, и то, что началось как семейная шутка, позднее стало достоянием публики. Тут опять кто-то может запутаться и решить, что нацисткой была Женщина, а писательницей Хонкс или что Стабби обожала сельскую глушь, а замуж за герцога вышла Бобо‹1›, но в целом примерно так судьбы этих девушек и складывались. К тому же с Гитлером были знакомы все они и звали его Хитти или герр Маляр — одни так, другие эдак.
За несколько лет до ее смерти я взяла интервью у вдовствующей герцогини Девонширской, Дебо (Нэнси — можете себе представить? — дала ей прозвище Девять, мол, умом она старше не станет). Герцогиня признала, что популярность «темы Митфордов» ее несколько удивляет: «Что люди до сих пор интересуются нами — это поразительно. А уж по каким причинам, им лучше знать». Ее сестра Диана Мосли (Хонкс, Бодли, Корд, Нарди), с которой я тоже встречалась, высказалась намного резче: «Бесконечные разговоры о семье Митфорд — тощища смертная, — заявила она, запрокидывая все еще красивую голову в почти беззвучном смехе (так смеялись все девочки Митфорд, словно веселье словами не выразить). — До смерти надоело!»
Разумеется, то же самое можно сказать и о женах Генриха VIII. «Ой, только не заводите снова про Анну Клевскую и портрет работы Гольбейна. Кто ж про это не слыхал?» Такая известность, разумеется, осложняет задачу биографу. Судьба Юнити Митфорд — отменный сюжет для оперы, а все сводится к скверному анекдоту: «Тут объявили войну, и она застрелилась». Потрясающая человеческая трагедия исчезает, остается только эта фраза. Беда в том, что слишком большая известность не только порождает скуку, но и обесценивает смыслы. А судьба этих шести сестер значима и еще не до конца осмыслена. Я понимаю тех, кому давно уже охота порвать в клочья кружевную митфордиану, все эти «Пуля, Муля, кладовка Цып»‹2›, но вот что я скажу: приглядитесь заново к столь знакомым именам и фактам и задумайтесь над ними. Эти шесть сестер — лучшие образцы в музее английскости, и они представляют весьма сложное явление, хотя от их образа веет божественной простотой. Как бы мы их ни воспринимали, счесть их скучными едва ли кому удастся.
Причем, как я уже сказала, это явление никогда больше не повторится. Ни такие характеры, ни такое состояние мира — подобная конфигурация не сложится вновь.
Начать с простого факта — большого количества детей в семье. Всего их было семеро, и хотя о Томе, единственном сыне (1909 года рождения), часто забывают, он обладал не менее сильным и загадочным характером, чем сестры. Далее, особенности воспитания. Том отправился в Итон, но девочки получили домашнее образование, и три больших семейных поместья — Бэтсфорд-парк, Астхолл-мэнор и Свинбрук-хаус — служили площадками для игр, где развивалось их воображение. У современного ребенка день расписан по минутам (в 4 часа — гобой, в 4.30 — анализ на переносимость глютена), и он таскается за родителями по всяким взрослым заведениям от бара до «Старбакса». Девочки Митфорд, напротив, обитали в собственном мире. Они обладали свободой, которую ныне сочли бы дикостью. Физически эта свобода была ограничена: девочки не выезжали дальше чем в Шотландию, нигде не появлялись без няни и, кроме родственников, общались в основном с грумами, гувернантками и егерями. Их мать бывала строга, а отец порой устраивал яростный разнос за нарушение строгих правил этикета, и все же на более глубоком уровне им была дарована абсолютная свобода: ничто не мешало девочкам следовать своей натуре и подлинным склонностям. Насколько это пошло им на пользу — другой вопрос, но именно такая свобода вылепила «сестер Митфорд».
