тот, который покинула всего две недели назад. Несмотря на понедельничное утро, поток бизнесменов в черных шляпах, спешащих в свои офисы, превратился в ручеек. Конечно, я ожидала, что город изменится — что увеселительные заведения будут закрыты по приказу Чемберлена, — но вид заколоченных витрин, штор затемнения почти на всех окнах и плакатов с инструкциями на случай воздушной тревоги и бомбардировки поражает меня.
Я поднимаю руку, чтобы поймать такси, которых, кажется, стало так же мало, как и народу на улице. Неожиданно ко мне подходит мужчина.
— Миссис Родд?
— Да, — осторожно отвечаю я, оглядывая незнакомца. Он похож на обычного бизнесмена — черная фетровая шляпа, пальто в тон. Кто он? И откуда он меня знает? Вряд ли Питер послал его встретить меня, потому что предугадать время моего прибытия было почти невозможно, учитывая количество пересадок, потребовавшихся чтобы добраться от Инч-Кеннета, не говоря уже о том, как часто в дороге все шло не по плану.
— С кем имею часть? — Я от вашего кузена.
О чем он говорит? Что за странные неуместные шутки? Или еще что похуже?
— А можно конкретнее? У меня куча кузин и кузенов.
— Кузен, который женат на… — Мужчина делает паузу, явно замявшись. — Клемми. Это все, что я могу сообщить, миссис Родд.
— Понимаю, — видимо, его появление связано с моим звонком кузине Клемми по поводу встречи с Уинстоном. Но мы не договорились о конкретном времени.
— Вы звонили ей, чтобы договориться о встрече с ее мужем, верно?
— Да, — односложно отвечаю я. Все это слишком уж похоже на шпионский детектив, даже для Уинстона. — Но мы не договорились ни о чем конкретном.
— Это потому, что он только что был назначен первым лордом Адмиралтейства и не может оставить военные приготовления. Он послал меня сюда, чтобы получить информацию, о которой вы говорили по телефону. — Его голос настолько тих, что я едва его слышу.
— Первый лорд? — пораженно выпаливаю я. Члены правительства в последнее время высмеивали и поносили Уинстона из-за его непопулярных взглядов, особенно на Германию, и все они по-прежнему у власти. Но, подумав еще немного, я понимаю, что он с самого начала был прав и, возможно, правительство не смогло не признать этого.
— Именно так.
— Понятно. — Детали пазла довольно хорошо сходятся, но для уверенности я уточняю: — Если вы тот, за кого себя выдаете, то что именно я должна вам передать?
Он хмурится и выглядит не слишком-то уверенным. Затем он берет себя в руки и произносит:
— Давайте назовем это маршрутом.
Мне хочется быть более уверенной, прежде чем я сообщу ему хоть что-то. В конце концов, дело касается Дианы и Юнити:
— Чьем?
— Вряд ли вы хотите, чтобы я произносил имена, так что давайте назовем это маршрутом сестер.
Я удовлетворенно киваю: — Документы у меня в сумочке.
Я ставлю чемодан и начинаю рыться в сумочке. Он кладет руку мне на плечо:
— Не здесь. Почему бы нам не зайти в чайную? Сядем за столик, закажем чай, и вы просто положите их на стол. Чуть менее явно.
Он практически шепчет.
Мы молча идем в темную чайную на вокзале. Нам наливают чаю, мы делаем по несколько глотков, и потом я, стараясь сделать это незаметно, передаю ему рукописный отчет о поездках Дианы и Юнити в Германию, их расписание там и имена нацистов, с которыми они встречались, насколько я смогла их разобрать, а также все комментарии сестер о Гитлере и его планах, какие я смогла запомнить. Больше мне нечего добавить, кроме своих подозрений, но их я не могла упомянуть в отчете, так же как и радиостанцию Дианы, потому что у меня нет никаких документальных подтверждений. Может быть, это было всего лишь беспочвенное замечание Мули, которое я неправильно поняла.
Вина захлестывает меня, когда я вижу, как он складывает бумаги и засовывает их во внутренний карман пиджака, словно газету. «Может, я зря это сделала?» — спрашиваю я себя, глядя, как он молча идет к выходу. А я остаюсь сидеть над своим остывающим чаем, и внутри меня все сжимается. Правильно ли я поступила? Я действительно верю, что мои сестры будут действовать против интересов нашей страны из-за своего увлечения фашизмом и Гитлером? Как я могу подозревать Юнити и ставить ее под удар, когда мы даже не знаем, где она и все ли с ней в порядке?
С чемоданом в руках я выхожу обратно на лондонскую улицу, думая о том, что мне нужно вызнать побольше, прежде чем я продолжу общение с Уинстоном и его безымянным посыльным. В конце концов, если я обнаружу, что все поняла неправильно, я всегда могу позвонить Уинстону и все объяснить. И тут меня внезапно посещает идея. Сегодня у меня есть уникальная возможность, какой, вероятно, больше не представится. Поэтому, сев в такси на вокзале, я даю таксисту не свой домашний адрес на Бломфилд-роуд, а адрес Дианы — Гросвенор-роуд, 129.
— Доброе утро, миссис Родд. Мне жаль, но супругов Мосли нет дома, — говорит Дороти, горничная Дианы. Она, кажется, нервничает, но кто из лондонцев сейчас спокоен.
Именно потому, что их нет в городе, я и отправилась на Гросвенор-роуд, но я, конечно, не сообщаю об этом.
— Спасибо, Дороти. Я знаю, что Мосли в Вуттон-Лодже… — Муля рассказала мне об этом во время моего пребывания на Инч-Кеннет. — Но когда Диана узнала, что я буду поблизости от ее лондонского дома, она предложила мне заскочить, чтобы забрать кое-что.
— Конечно. Простите, тут такой беспорядок. — Она жестом приглашает меня войти, оглядываясь на коридор, устланный черной тканью, и теперь я понимаю, почему она так обеспокоена. — Мы развешиваем светомаскировочные шторы, как приказало правительство. На случай, если лорд и леди Мосли вернутся в Лондон. Если б мы знали, что вы приедете, мы бы прибрались.
— Вам не за что извиняться, — отвечаю я, входя в холл. — Откуда вы могли знать, что я приду. В Вуттон-Лодже такая суматоха, что наверняка Диана забыла вас предупредить.
— Может быть, тогда и вы не говорите ей про этот беспорядок? — спрашивает Дороти.
— Считайте, что меня здесь не было, — шучу я, понимая, что время выбрано невероятно удачно.
— Спасибо, миссис Родд. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — говорит она и приглашающе обводит рукой прекрасный, хорошо обставленный дом.
— Благодарю, Дороти. Не буду вас задерживать, я справлюсь сама, — предлагаю я, и она с облегчением возвращается к своему делу. По правде говоря, Дороти запаздывает с установкой плотных штор, возможно, она нервничает еще и из-за этого. Правила, требующие ночного затемнения, чтобы вражеские самолеты не могли ориентироваться по свету, были введены три дня назад.
Учитывая, что Мосли
