Тарарую, а чуть поодаль, в самом лесу, припрятать отряд рейтар. Лука после долгого разговора показал князю и полковнику секретное оружие, с помощью которого уложит множество налётчиков на открытом месте – и Хованский решился. Сделал всё, как предлагали советчики.
И шведы клюнули! Переправившийся перед рассветом через реку Томас Киннемонд выстроил свой отряд по всем правилам военной науки: две роты мушкетёров – одна за другой – в центре, а эскадрон финских рейтар был разделён и прикрывал фланги – по два корнета справа и слева.
Подполковник приказал наступать – но тут раздался пронзительный свист казачьего караульного. Киннемонд не понимал, почему Хованский, обнаружив нападавших, тут же не пошёл в контратаку. Вместо того он увидел: одни русские стоят на месте, а другие выставляют против его мушкетёров и рейтар какие-то щиты с многими отверстиями. Они что, решили перейти к обороне? Шведы были уже совсем близко, когда московиты зажгли фитили, и часто загремели, один за другим, выстрелы. Это переданные казакам «сороки»[83] потёмкинского войска выкашивали теперь шведских пехотинцев и всадников. Не успел развеяться пороховой дым, как Киннемонд с ужасом увидел: из леса на его основательно поредевший отряд неслись русские рейтары. Шведы были смяты и обратились в бегство. Всадники спасались в реке, а из пехотинцев лишь единицам удалось переплыть Нарову.
– За мной! – крикнул офицер горновскому слуге и направил коня к реке.
– Но я не умею плавать! – истошно завопил Игнациус.
– Тогда спасайся сам! – подполковник помчался к невысокому берегу.
Слова шотландца не замедлили оправдаться. Кто-то из бежавших мимо камердинера солдат стащил бедолагу с лошади и скакал на ней. Игнациус стоял, опустив руки – и не знал, куда бежать, пока не увидел перед собой огромного русского с протазаном.
– Ох! – вырвался хрип из груди несчастного, и он рухнул на колени.
– Не убивайте! Я слуга барона Горна! – закрыв глаза от страха прокричал швед.
Услышав имя Горна Фома Извеков, а это был он, опустил протазан, ухватил камердинера за шиворот и потащил в русский лагерь.
Поняв главное: убивать его не собираются, Игнациус бодро засеменил за стрельцом.
– Где Горн? – радостный, раскрасневшийся после победного боя, встретил Фому широкой улыбкой у своей палатки Хованский. Кто-то уже успел доложить, что стрельцы захватили в плен губернатора.
– Вота, – Извеков вытолкнул вперёд камердинера.
Князь придирчиво оглядел Игнациуса и разочаровано промолвил:
– Не, сотник, ентот на барона не тянет.
– Но он кричал: Горн! Горн! – начал оправдываться Фома. – Я так мечтал добыть ентого енерала!
– А щас узнаем, кто енто! – князь велел позвать толмача – православного финна, пришедшего со стрельцами в его отряд.
Финн подтвердил опасения князя: пленник оказался всего лишь камердинером Горна, которому было поручено доставить в Нарву бумаги Хованского.
– Спроси у него, а что было поручено столь резво сбежавшему командиру? – скрестив руки на груди величественно спросил Иван Андреевич.
– Принести барону вашу голову, – честно ответил швед.
Когда князю это перевели, он на минуту задумался. Потом подозвал одного из своих слуг – и вскоре на глазах моментально побледневшего Игнациуса люди Хованского стали обтёсывать длинный колышек.
– Переводи! – приказал финну князь.
Толмач, злорадно поглядывая на трясущуюся фигуру баронского холуя, затараторил вслед за воеводой:
– Не бойся, это не для тебя! Я со слугами не воюю! Это – для командира. Как его там?
– Подполковник Киннемонд, гере генерал! – облегчённо вздохнул пленник.
– Так и передай: ещё раз сунется – попадёт на ентот кол! А Горну свому передай, что мы ещё свидимся. Понял?
– Понял, гере принц!
– А теперь пшёл вон! Переправьте его за реку! – Хованский брезгливо поморщился и повернулся к Игнациусу спиной.
Слуги, не мешкая, потащили недавнего пленника к берегу, посадили на маленький плот и дали весло.
– А тебе я дам выкуп за пленного, – небрежно бросил князь Извекову.
– Негоже шляхтичу брать деньги за слугу, – гордо ответил сотник.
– Ишь ты! – резко обернулся к нему Хованский. – А ведь прав! Хорошо начинаешь новую жизнь, беспоместный пока дворянин!
…Весь мокрый и грязный, Томас Киннемонд предстал перед бароном Горном в большой зале старинного замка.
– Идите к камину и обсушитесь. Похоже, надежды на ваше генеральство могут развеяться, как дым, – пробурчал барон Горн, обходя вокруг более напоминавшего чучело офицера и с любопытством разглядывая рваную одежду наёмника. – Жаль, что я не художник – написал бы с вас портрет дезертира.
– Но гере…
– Да помолчите уже, гере неудачник. Полезли без разведки – как можно? Вы же не юный корнет!
– Простите меня, гере генерал, – жалобно забормотал Киннемонд.
– Ладно. Напишите рапорт: отогнали сильный отряд конных и пеших русских, следовавших маршем для штурма Нарвского замка. Бой был жестоким, отсюда и большие потери.
– Слушаюсь!
– Ничего: скоро зима, у князя Хованского мало сил, чтобы осаждать Нарву, он вернётся в Псков.
– А мы?
– А мы выждем удобный момент – и ударим по первому же значительному русскому отряду и объявим это большой победой. Может, нам повезёт, и князь неожиданно подставится. В конце концов, на моё счастье, он не стратег! К тому же я жду подкреплений из Швеции, – совершенно спокойным тоном произнёс губернатор. – Кстати, а где мой Игнациус? – вдруг задал он вопрос, которого Киннемонд ожидал с внутренним трепетом. Он прекрасно знал, что камердинер был тайным поверенным во все дела Горна уже много лет. И признаться, что бросил его в гуще боя, было не самым умным поступком, но…
– Он вступил в сражение с русскими, и более я его не видел, – с удивлением услышал шотландец будто и не свой голос.
– Бедный Игнациус! Наверно, свихнулся от трусости и решил умереть героем! Такое случается!
– Нет, гере барон, я жив! – неожиданно раздался слабый голос за спиной Киннемонда.
Оба присутствующих вздрогнули. Горн даже выскочил из своего удобного кресла.
– Ты жив?
– Да, хозяин! – слуга тут же напустил на себя важный вид и начал вдохновенно врать, мстя шотландцу:
– Когда подполковник бросил отряд и позорно бежал, я подхватил знамя и увлёк бегущих солдат в атаку!
– Молодец! Всё-таки шведская кровь нет-нет да заговаривает даже в трусливых душонках, – похвалил его Горн. – А вы, Киннемонд, кстати, не доложили мне, что бросили войско!
– Но гере… – попытался возразить наёмник.
– С вами потом разберёмся! Продолжай, мой храбрец! Потом на меня налетел огромный офицер стрельцов и сбил с ног. Так я оказался в плену. Меня приняли за барона Горна и отвели к князю Хованскому.
– Тебя? За меня! Ну спасибо этим варварам, – хохотнул губернатор.
– Князь сказал, что он ошибся, потому что решил: в критический момент боя самый главный и самый знатный командир увлекает свою армию вперёд, а не
