Утром Ярмила отвезла меня на такси до вокзала.
— Немыслимо таскаться с таким рюкзаком, да еще и я тебе добавила…
Мы стояли на платформе в обнимку. Я пообещала ей, что перед отлетом завезу рукопись подруге-редактору.
— Она обязательно вам позвонит, если что, ее телефон у вас есть.
— Иди, я помашу тебе в окошко.
Мартин
Прошло полгода. В круговороте подготовлений ко второму туру съемок фильма про кабаре я, к своему стыду, забыла про Ярмилу. Но ее «Героини» меня не забыли. Вечером, перед отлетом в Израиль, в номере зазвонил телефон. Приятный мужской голос назвался Мартином и сказал, что ему необходимо меня увидеть. Прямо сейчас. Но я улетаю. Он на машине, он отвезет меня в аэропорт.
Буквально через десять минут раздался стук в дверь. На пороге стоял высокий голубоглазый мужчина с книгой под мышкой. Он извлек ее оттуда как термометр и подал мне. «Ярмила Яновска. „Героини“».
— Вы не представляете себе, что произошло! В восемьдесят лет у нее вышла первая книга… Она перестала кутаться в платки… она вам тут написала: «Милой Лене, изменившей жизнь».
До самолета оставалось два часа. Мартин взял чемодан, я — рюкзак, и мы пошли.
Понятно, почему Ярмила прервалась на полуслове. Она попала в тюрьму, когда у нее был маленький ребенок… Этот вот, стоящий передо мной в лифте.
— Вы знаете, мама в тюрьме писала для меня сказки. И иллюстрировала. Она вам не показывала самодельную книжку?
— Нет. Мы провели вместе всего несколько часов.
И все же интересно, почему она и словом не обмолвилась о том, что у нее есть сын? Но ведь и я не рассказывала ей про своих детей… Правда, она меня об этом не спрашивала. Но ведь и я ее об этом не спрашивала…
Елена Макарова и Ярмила Тауссиг (Яновская), 1996. Фото С. Макарова.
По дороге в аэропорт я успела узнать многое. Когда Ярмилу посадили, Мартину исполнилось три года и два месяца. В 1954 году ее осудили на двадцать пять лет. В том же году отец Мартина получил развод и женился на другой, в новой семье было двое детей. Мартин считал вторую жену отца своей мамой. В первый год отец читал Мартину сказки, которые Ярмила писала для него в тюрьме, но, когда Мартин подрос, он пресек переписку. Сыну коммуниста не следует знать о том, что его мать отбывает наказание как враг народа, это не сослужит ему добрую службу. Чтобы как-то унять боль, Ярмила сочиняла для Мартина длинную сказку «Král Bumbác a Návětřačtí». Самодельную книжку с иллюстрациями ей удалось передать на волю, но Мартину ее не показали. В 1957 году отец отпустил Мартина погостить в Оломоуц к своей сестре, и та сказала девятилетнему мальчику, что у него есть другая мама, которая живет в Пардубицах, но папе эту тайну выдавать нельзя. Мартин был потрясен. Когда отец уходил на работу, он рылся в фотографиях, рассматривал всех женщин, прикидывал, какая из них могла бы быть его мамой. 29 мая 1960 года он наконец ее увидел.
— В нашей маленькой пражской квартире на кухне был радиоприемник. 22 мая 1960 года шел отборочный матч чемпионата Европы по футболу. Чехословакия — Румыния. Когда мы забили в первый раз, я закричал и разбудил маленького брата. Папа стоял в дверях. Я думал, что он будет меня ругать, но нет, он предложил мне прогуляться. Йозеф Масопуст забил гол на восьмой минуте, игра только начиналась… Я расстроился, но пошел. Все цвело. Папа сказал: «Ты можешь увидеться со своей мамой через неделю. Она уже на свободе». Мы вернулись. Между тем Властимил Бубник забил второй гол, румыны — ни одного. В воскресенье папа привел меня на улицу Ритиржска, там находилась Пражская гигиеническая станция, где он работал. Во дворе была галерея, разделенная зарешеченными дверями. Мы шли с одной стороны, а какая-то женщина — с другой. Как нам поздороваться, как пожать друг другу руки, когда между нами — запертая дверь? Я оббежал двор по кругу и вошел с маминой стороны. Мы коснулись друг друга. Впервые после восьми с половиной лет. И втроем пошли на прогулку. Петршин! Это и по сей день мое самое любимое место в Праге. Когда вы вернетесь, пойдем туда вместе, дайте слово!
Елена Макарова и Ярмила Тауссиг (Яновская), 1996. Фото С. Макарова.
— Пепек тоже там любил гулять. Он фотографировал Петршин для своего фотоальбома.
— Он существует?
— Да. В архиве редких книг Национальной библиотеки.
— Вы открыли для меня Америку! — всплеснул руками Мартин. Достав чемодан из багажника, он держал его на весу. Чтобы не пачкать. Одет с иголочки, аккуратный, интересно, сам-то он кто?
— Я даже не спросил вас, куда вы летите?
— В Израиль.
— Завидую. Там я еще не был…
В самолет я влетела последней. Достала из рюкзака книгу Ярмилы. И прочла ее до конца.
Двадцать три года спустя
Аэропорт Бен-Гурион. Самолет из Праги только что приземлился. Мартина ждать как минимум полчаса. Чего только не произошло за это время… Ярмила снялась в нашем фильме о кабаре. Танцевала на сцене, а в кулуарах показывала пожилым терезинским дамам приемы тайчи. Правда, при монтаже режиссерша почти все эти кадры вырезала. Вышла книга «Král Bumbác a Návětřačtí», к сожалению, с чужими иллюстрациями. Мартин стал деканом факультета социологии и как приглашенный профессор объездил весь мир, баллотировался в президенты, но не добрал голосов. Ярмила старилась долго и умерла в девяносто семь лет. В память о ней и Пепеке мы с Мартином совершили долгую прогулку по Петршину. Что еще? А вот что! В Лондоне обнаружилась Герда, сестра Пепека и Франты. Оказалось, что она мать Питера, нашего закадычного друга из Лондона, но каким-то образом он никогда нам о ней не рассказывал — и мы свели Питера с Мартином. Однако Герда отказалась его принять. В чем дело? Та самая двоюродная сестра Герды и, соответственно, Пепека и Франты, не только носила чистое белье в Панкрац и забирала грязное; однажды она передала в тюрьму пирог от Ярмилы, не зная, что внутри него спрятана записка. Пирог полицейские взяли себе, и, собираясь его откушать, наткнулись на записку. Сестру взяли, пытали, но отпустили. Может быть, ее действительно спасло то, что она не знала о записке? После войны эта сестра нашла Герду в Лондоне и рассказала ей о подлой Ярмиле. «Эту тварь и ее отпрысков на порог не пущу», — постановила тогда Герда.
Мартин Потоучек, 2010. Фото Е. Макаровой.
