Алая оглянулась. Над бедными кругликам, из-за которых она, собственно говоря, и оказалась здесь, угрожающе навис Лиховред Подземелий.
– Не вздумай его слушать! – Это был Солнечник. – Спасай Сердце.
– Не вздумай, да-да! – Омела расхохоталась и выпустила тогру. Шерстка круглика вспыхнула.
– Нет! – Алая кинулась к Солнечнику. – Усе! – Зеленые искры повисли в воздухе. – Усе! Усе! – Огонь вокруг круглика потух, обуглившаяся местам шкура намокла.
– Хватайте девчонку! – приказал Лиховред. – Пока она не опомнилась.
Алая развернулась, чтобы защищаться, но слова новой тогры замерли, так и не родившись. Она почувствовала, как ее ударили сзади чем-то тяжелым, и она стала терять сознание. Но все равно продолжала сжимать Сердце. Его нельзя отдавать.
– Ее руки не разжимаются! – услышала она.
– Так отрежьте их! Хоть всю ее изрежьте на части, только поскорее отберите Сердце.
Злые голоса все быстрее и быстрее кружились в ее голове. Своего тела она уже не чувствовала. Интересно, меня уже изрезали на кусочки? – почему-то подумала она.
– Стойте. Я передумал. Мы поступим по-другому – целиком отдадим ее Трутовику. Пусть он сам ее переварит и вернет себе Сердце. Это пойдет ему на пользу.
Два неповоротливых плеснюка схватили безжизненное тело зеленой эльва и запихнули в клубок замороженных грибных отростков. Почувствовав лакомство, Трутовик ожил. Его щупальца зашевелились, стряхивая тающий иней. И потянулись к девочке. Кончики ветвей с хлопающим сухим звуком выпускали острые зубы. Они впивались в ее тело, словно тысяча иголок. Змеиный трутовик ядовит, – пронеслось в голове Алаи, – сейчас он выпустит свою отраву. А потом переварит меня, словно паук муху. И вернет себе Сердце, изменив его насовсем.
– Он уже начал ее есть, – удовлетворенно отметил Лиховред. – Эта эльва оказалась тут очень кстати. Она лучше, чем какой-нибудь безмозглый плеснюк или круглик. Трутовик получит силу эльва.
– Но этого делать нельзя, – встрепенулся вдруг Копринус. – Она ведь все-таки эльва. Как мы.
– Она не мы. Мы другие, – остановила его Омела. – Только мы настоящие. Древние эльва были сильны. Были беспощадны к своим врагам. И умели их убивать. Даже если те тоже были эльва.
– Твоя сестра права, – пророкотал Лиховред. – Мы другие. Садовники должны быть уничтожены.
Яд Трутовика растекался по ее телу. Руки и ноги деревенели. Она чувствовала, что уже не может пошевелиться. Боль тысячами обжигающих иголок ползла по ней. Она уже добиралась до головы. И это было самым страшным. Собственная голова не слушалась Алаю. Сознание перестало ей подчиняться. Только не это. Ей нужна тогра. Я должна ее вспомнить. Алая почти никогда не думала о маме. Это было слишком больно. И страшно. Вдруг она ее никогда больше не увидит? И, наверно, поэтому все мамины тогры, которым та ее когда-то научила, Алая из своей памяти старательно стерла. Но сейчас ей нужна эта тогра. Тогра Радости. Та, под влиянием которой никто никому не сможет причинить боль и вред. Она должна ее вспомнить… Алая собрала в пульсирующий горячий клубок все оставшиеся у нее силы и направила их навстречу собственному страху. Страху узнать, что ее матери уже нет больше в живых. Боль потери затопила ее всю. Это было так сильно, что на время он перестала чувствовать яд. Но она должна пробиться. И вспомнить. Паника переполняла ее. Нет! Только не это! Нельзя! Борись, напомнила она себе. Так надо. Ты должна спасти Сердце. И она пошла напролом. Сквозь ужас… Что-то щелкнуло, сломалось у нее внутри, и стало значительно легче. Как будто мешок со страхом разорвался и начал постепенно пустеть. И сквозь него стали проступать слова тогры. Но сил у Алаи уже не оставалось. Губы отказывались шептать тогру, словно чужие. А Трутовик все равно услышал. Он почуял тогру внутри ее головы.
Кольцо ветвей вокруг нее недовольно заколыхалось. По телу Алаи пробежала судорога. Потом еще одна. И еще. Объятья щупалец дрогнули и разжались. Алая почувствовала, что летит вниз.
Она очнулась на полу. Среди Поганок.
– Смотрите, она пытается удрать! – взвизгнула Омела.
К Алае подбежали плеснюки. И Копринус. И Омела. И даже Лиховред, отбросивший всю свою деланную невозмутимость. Они все сгрудились вокруг маленькой зеленой эльва. Молча. Наверное, они снова не знают, что им со мной сделать, – пронеслось у нее в голове. А я вот точно знаю, что бы сейчас сделала. Я бы, пожалуй, вздремнула… И она так и бы поступила, если б не голос. Голос ворвался из ниоткуда и сразу все поменялось.
– Лиховред! Зачем ты схватил эту девочку? И этих юных кругликов? Ты что, собрался воевать с детьми?
Это был Астрагал. А за ним стоял дедушка Ромаший, Многоум и еще много незнакомых садовников. А потом все пропало.
– Алая… Алая!.. Что они с тобой сделали?! – Ромаший склонился над внучкой, распростертой на каменном полу. – Она жива. И нее в руках наше Сердце!
– Оно уже не ваше! – выскочила вперед Омела. – И Назиания тоже не ваша. А сами вы жалкие неудачники. С этими своими игрушечными мечами. За нами древняя магия. Настоящая. И вы все скоро будете раздавлены ее силой. Вот так.
И Омела, прошептав что-то под нос, ткнула пальцем в Многоума. Шипящее, серо-желтое облако окутало лесогляда. Поганки вокруг заколыхались, как от сильного ветра.
– Мне нечем дышать! – Многоум начал оседать, схватившись за горло.
И следом за Омелой, не давая садовникам опомниться, нанес удар ее брат. Над Копринусом взвились багровые искры, соединившись в воздухе в огромный светящийся шар.
– Да это же молния… шаровая! – дедушка Ромаший схватился за меч. – Вот я ее сейчас. – Он размахнулся и выпустил слова тогры. – Усе! – Ливень возник из ниоткуда, из воздуха. Молния зашипела и потухла. – Вот так-то! – обрадовался дедушка Ромаший.
Но тут на него налетели плеснюки. Один из них выбил из рук дедушки Ромашия меч. Безоружного Ромашия оттеснили от внучки. По команде Копринуса плеснюки выстроились, преграждая садовникам дорогу к Алае.
Астрагал бросился к Многоуму и сотворил вокруг него защитное поле из ярко-зеленых еловых веток, которые моментально впитали весь жгучий газ, оставив в воздухе только терпкий запах хвои. Омела кинулась было к Астрагалу, но тот остановил ее одним взмахом руки. Белая эльва отступила за спины плеснюков, которые все тесней смыкали свои ряды, окружая садовников со всех сторон.
Все это время Лиховред молча наблюдал за происходящим, ничего не предпринимая. Казалось, он изучает садовников, словно они были существами из другого мира.
– Вот вы все и попались, – наконец невозмутимо пророкотал он, оказавшись прямо перед Астрагалом. – Вы в моем замке, а значит, у меня в руках. Но не это главное. Яд Трутовика уже в крови этой вашей маленькой эльва. – он посмотрел на Алаю. – Маленькой, но обладающей огромной силой. Она же сверк эльва. А вы этого не знали? И теперь, пока она жива – мои Поганки снабжают всех нас силой. Для настоящей, бурой магии. Раньше я думал, что могу использовать твою силу, Астрагал, потому что решил, что ты один такой в Назиании. Но сейчас ты мне не нужен. Потому что маленькая сверк эльва стала единым целым и с моим Трутовиком, и с Поганками и… с Сердцем Назиании. Пока она жива – я непобедим. А вы все – бессильны. И знаешь, Астрагал, я совершенно спокоен за свое могущество. Ведь ты же добрый. Вы все тут добрые. Садовники не могут быть злыми и жестокими. А значит, никто из вас не покусится на мое могущество. Никто из вас не станет убивать эту маленькую сверк эльва. И не сможет ее спасти, этого я тоже вам не позволю. Ведь мне помогает ее сила. А значит, я уже победил! – И черный эльва счастливо расхохотался. Своим тяжелым громоподобным смехом. Наконец-то к нему вернулось хорошее настроение.
