Алекса. – Я Кайл Голдсмит, журналист и автор подкаста San Francisco Digital Trend.
– Приветствую! – Довольная улыбка растеклась по лицу Уайта. – Да, я тот, кто вам нужен. Ну и денек сегодня, чистое безумие, не правда ли?
Журналист понимающе кивнул, и Алекс распрямил плечи в довольном предвкушении. Сейчас он подробно опишет путь от идеи, которая зародилась из случайного разговора между ним и Никитой, до сегодняшнего триумфа, невозможного без его вклада. Все будут знать, что именно он, Алекс Уайт – правая рука Осадчего, движущая сила, мозг, воображение и ум Soft Powers. И заслуги его так велики, что оценить их…
– Прошу прощения, – прервал мысленный монолог Уайта Кайл Голдсмит. – К кому мне обратиться по поводу записи подкаста с мистером Осадчим?
Уайт опешил. Паренек как будто не понимает, насколько ему повезло говорить с самим Алексом Уайтом.
– Обратитесь в PR-службу, – буркнул он, с трудом скрывая разочарование.
От шампанского на голодный желудок уже начинала болеть голова, и Алекс решил выйти на свежий воздух. Толпа журналистов на крыльце была не меньше той, что внутри зала, и Уайт рефлекторно зажмурился, ожидая вспышек фотокамер в лицо. Но нет. Никто даже не удосужился посмотреть в его сторону.
Он отошел в тень и закурил.
Если Никиту Осадчего называют Брюсом Уэйном, то кем это делает Алекса: верным другом Робином или дворецким Альфредом? А может, просто безвестным персонажем в тени?
Уайт резко, одним движением затушил горящую сигарету о стену.
* * *
Ева очнулась внезапно, тяжело дыша, словно выброшенная на поверхность воды рыба. Вязкая граница между сном и реальностью стиралась медленно, и девушка с накатывающим отвращением разглядывала голые бетонные стены, тусклую лампочку, висящую под потолком, набитый соломой грязный матрас. Ни окон, ни свежего воздуха. Осторожно, стараясь не поддаваться растущей панике, Ева встала и шагами измерила комнатушку. Примерно три метра на четыре.
Ну что ж, это не очередной кошмар, ее действительно похитили. Но кто и зачем?
Ева обессиленно опустилась на матрас.
Вариантов здесь немного. Конечно же, это люди Осадчего. Но что они собираются с ней сделать?
В первые секунды своего похищения, испытывая неконтролируемый животный ужас от наброшенного на голову мешка, Ева была уверена: ее убьют. Спрячут тело в бесконечных филиппинских джунглях или выбросят в реку. Но нет. Прошло двое или трое суток – девушка путалась во времени, ведь в чертову камеру не попадал дневной свет, – а она по-прежнему жива. Морить голодом ее тоже не собирались: два раза в день тяжелая металлическая дверь открывалась, и огромный, неразговорчивый, похожий на гориллу филиппинец клал на пол засохшую лепешку и миску пустой похлебки, пахнувшей сладковато-подгнившей капустой. Оттолкнуть своего надзирателя и вырваться на свободу не стоило даже пытаться, не только потому, что он был в два раза больше Евы, но и потому, что всякий раз держал в руке пистолет, направленный ровно в голову девушке.
Первые часы она кричала, пока не охрипла. Колотила кулаками в стены и дверь в надежде, что кто-нибудь услышит. Напрасно. Ни единого звука в ответ, ни единого шороха. Тишина была неестественной, гнетущей, непривычной мозгу. Подсознание начало рисовать странные картины: весь мир исчез, есть только она, эта комната, долбаный разваливающийся матрас и немой филиппинец. Еве казалось, что она сходит с ума.
Когда дверь открылась в очередной раз – восьмой? девятый? она сбилась со счета, – журналистка, не в силах больше выдерживать ярость, тревогу и неизвестность, заорала прямо в каменное лицо своего тюремщика. Филиппинец и бровью не повел. Молча поставил на пол миску с опротивевшей жижей. Уже в дверях, не опуская пистолета, он произнес на ломаном английском:
– Завтра приедет Хозяин. Разберется с тобой.
Всю ночь Ева не могла уснуть. Неужели Никита и впрямь прилетит сюда, в филиппинскую глушь, чтобы лично нажать на курок пистолета? От ядовитого страха у девушки поднялась температура, тело горело, руки и ноги сделались ватными. «Если это последний день, то больше всего мне жаль, что я не попрощаюсь с теми, кого люблю… Господи, как я не хочу умирать!..»
Когда она услышала шум в коридоре, то даже не шелохнулась. Хотя стук ее сердца был громче приближающихся шагов.
Дверь со скрипом открылась. Тени снаружи были плохо различимы в тусклом свете мерцающей лампочки.
Ева зажмурилась, умирая внутри от страха и отчаяния, но в последнее мгновение широко распахнула глаза. И от увиденного перестала дышать:
– Это ты?!
Напряженная мужская фигура шагнула в полоску света.
Глава 37
– Алекс, это ты? А где… Осадчий? – Ева вскочила, вжалась в холодную стену, словно пытаясь найти опору.
Мир переворачивался прямо у нее на глазах. Мысли проносились в голове с оглушительной скоростью. Пульс участился, и влажными ладонями она обхватила себя за плечи. Картинка в голове, и без того путаная, полная белых пятен и обвинений, оказалась совершенно не такой, к которой Ева была готова.
Уайт, уставший, со щетиной на лице и мешками под глазами, выдававшими человека, который не спал несколько ночей подряд, уставился на Еву колючим, неприязненным взглядом. Как же он был не похож на обычного, искрящегося дружелюбием, празднично-довольного Алекса. Вроде бы те же легкомысленные кудри, те же улыбчивые морщинки вокруг глаз, та же ямочка на подбородке, – но сейчас перед Евой стоял совершенно другой человек. Маска слетела. И этот человек внушал животный страх, до дрожи в коленях.
– Тебя прислал Никита? – Ева изо всех сил старалась говорить спокойным ровным голосом. Она не покажет ему, как на самом деле напугана.
Лицо Уайта скривилось в самодовольной ухмылке, и по стенам комнатушки эхом прогремел жутковатый смех.
– А я думал, ты умнее. Даже как-то обидно, – разочарованно протянул Алекс, все еще продолжая улыбаться.
Еве казалось, что холод бетонной стены она ощущает позвоночником.
– Неужели ты серьезно поверила, что Никки, наш святоша, способен такое замутить? Да у него кишка тонка!
На секунду мозг девушки перестал воспринимать английскую речь. Но правда навалилась на нее звоном в ушах, тягостным удушьем, заставляя в отчаянии зажмурить глаза.
Уайт сделал пару шагов к ней, и между ним и Евой осталось меньше метра. Девушка могла слышать запах его дорогого одеколона, такой сюрреалистичный в этой затхлой клетке. Словно привет из внешнего мира, с которым она уже успела попрощаться.
– Присаживайся поудобнее. – Алекс кивнул на грязный матрас. – Это будет долгая и о-о-очень интересная история.
Ева перевела взгляд на дверь: за плечами Уайта, закрывая собой весь проем, маячил знакомый тюремщик. Пистолет в его руках был направлен в голову девушке. Ева медленно, пытаясь унять
