необычайно взволнованным, сияя огромными, как у мучеников Эль Греко, очами.
— Я скоро найду ее! Мою мать… Только ты способна поверить мне, понять то, что другие считают бредом. — Он крепко сжал Антонию за плечи, выдыхая в лицо свои странные признания. — Ты можешь назвать это как угодно. Но какая-то клеточка в моем мозге — самая главная, центральная, знает: женщину, родившую меня, забрали пришельцы с неба… Родился я уже после. Но помню, будто видел все сам — нет, будто вижу снова и снова… Круглая поляна в снегах, круглая черная тень, покрывающая ее сверху… Все ниже, ниже…
— Это даже критики заметили и определили как «налет лунатизма в плотоядности Картье», — прервала его Тони, которой вовсе не хотелось углубляться в столь болезненную для Феликса и скучную для неё тему. Помнишь, ещё злюка Бернш обозвал тебя в статье «рыцарем летающих кастрюль и тарелок»?
Она попыталась высвободиться, но руки Феликса оказались крепче — он прижимал Антонию к себе и она чувствовала как дрожит его высокое худое тело.
— Я обещал матери, являющейся в моих видениях, что обязательно найду её. А пока не найду — буду один.
— Как один? — не поняла Антония.
— Я не обзаведусь семьей и не стану иметь потомства… — Он отпустил девушку и произнес, глядя в небо, торжественно, словно клятву. — Я останусь одиноким странником в ночи!
Тони не поддержала игру. Теперь она преградила ему дорогу, вцепившись в борта меховой куртки.
— Хотелось бы знать, почему это мне становятся известны оригинальные обеты почившей маменьке после того, как я во всеуслышание объявила себя твоей невестой? — в голосе Тони звенело негодование.
— Ты и есть моя невеста. Единственная, кто мог бы стать ею — чуткая, запредельная… — Феликс светло улыбался. — А мама здесь. Я знаю, что очень скоро найду ее: они отдадут её мне! — Картье с решимостью осмотрел на небо, из которого, однако, никто не выглянул.
…После этой прогулки настроение Тони резко испортилось и она поспешила в Париж — инопланетяне не входили в её представление о счастливом замужестве, и даже вполне сносном романе. Вернувшись домой, она мигом взлетела на второй этаж, остановившись перед безглазой Венерой в воинственной позе. Сдержав желание вонзиться ногтями в восковое лицо, Тони покинула спальню, смачно хлопнув дверью: все, спать в этом «рефрижераторе» она больше не будет. Тем более, с Картье. Ждать его встречи с пришельцами, а потом стать женой человека, беседующего с тенями и оставляющего на столе прибор для духа матушки — перспектива мало привлекательная.
Артур застал Антонию, перетаскивающую вещи из своей затейливой спальни в бывшую комнату Алисы. Он не догадывался о прошедшем, но метания Тони, закидывающей в ящики комода кипы белья свидетельствовали о дурном настроении. Уж Артур знал, что в такие моменты лучше помолчать, а выслушав излияния, прежде всего утешить и зализать раны.
Он терпеливо стоял в дверях до тех пор, пока Антония, наконец, не соблаговолила заметить его.
— Заходи. Только предупреждаю — ни слова об успехах этой рыжей проныры. Сюда уже звонили и выражали полное восхищение «моим» выступлением в «Экзельсиоре». — Тони вдруг скомкала какую-то блузку и спешно поднесла её к лицу, чтобы шумно разрыдаться.
— Да что случилось, дорогая? Он что, оказался гомиком? Мафиози? Русским шпионом? — обнял её за плечи Артур.
— Инопланетянином! Этого ещё мне не хватало! — и Тони прерывая рассказ всхлипываниями, поведала о признании жениха.
— Да будет тебе, голубка! Подумаешь, «объявлено о помолвке»! Это же только поднимет твою цену. Тем более с инопланетянином, — специально не придумаешь, шикарный рекламный ход! А замуж мы ещё подумаем за него выходить, как бы маменька с небес ручками не махала… Успокойся, девочка… Нормальных людей вообще очень мало. Особенно, среди гениев, к которым ты трагически неравнодушна… — Артур отобрал у Антонии смоченную слезами блузку, нежно усадил на кровать и сел рядом, взяв её за руку.
— Навостри-ка ушки — у меня новости поинтереснее… — Артур описал поездку в Венецию, не решаясь перейти к встрече с Кассио и вести о гибели Уорни.
— Вы, конечно, сидели там с Картье при свечах, не включая телевизора и радио? — осторожно начал он.
— Разумеется. А что ещё произошло?
— Детка… дело в том, что в Венеции возникла нелепая история с Уорни. Накачавшись наркотой, он утонул в последнюю ночь карнавала… Я думаю, речь идет об изящном самоубийстве, либо свинском загуле, — выбирай, что больше нравится. Я подозреваю последнее и не скажу, что слишком огорчен.
— Боже, Уорни нет в живых! — Тони вскочила, не понимая, что больше в её реакции — злорадства или сожаления. Просто в рисунке её жизни обозначилась пустота. Клиф ушел, отменяя желанную месть и унося свои угрозы. Ведьмы больше нет, но не будет и сцены с предъявлением Клифу сына Астора… Не будет опасности и торжествующей справедливости…
— Значит, его нет в живых… — задумчиво прошептала она, усаживаясь рядом с Артуром.
— Увы, детка… Но, думаю, Уорни не случайно оказался в Венеции и преследовал Викторию. Инфицированный смертельным вирусом мерзавец хотел уничтожить тебя!
— Так значит, наша красавица успела получить удовольствие от общения с Уорни? — Тони зло засмеялась. — Теперь-то она поймет, каково быть «звездой»!
— Ничего она же не поймет. Виктория, по всей видимости, сейчас в Москве. — Скользнув по лицу Антонии метким взглядом, Артур оценил её состояние и решил немедля перейти к главному. — Дело в том, голубка, что загадочная «племянница» господина Брауна на самом деле — его деловая партнерша, присланная российскими спецслужбами. И её поразительное сходство с тобой отнюдь не случайно.
Артур пожал плечами, как бы выражая не то возмущение, не то сомнение по поводу сказанного.
— Я, конечно, понимаю, что пугать русскими шпионами ужасно старомодно, и даже смешно… Но речь идет не столько о «шпионаже», сколько о предательстве кого-то из близких тебе людей.
Чем больше думал Шнайдер о заявлениях Кассио, тем нелепей они ему казались. Но в одном он не сомневался — уж слишком странно выглядел этот загадочный умелец Динстлер и вся его чрезмерная забота об Антонии, после которой ей каждый раз становилось почему-то хуже. Правда, последние пять лет, пока Вика училась в Америке, Динстлер делал Тони какие-то небольшие косметические операции. Но кто знает, что происходило на самом деле в тиши его операционной? Да, конечно, вся эта история с переделкой русского мальчика и созданием из Виктории двойника Тони — звучит сомнительно. Но что-то в ней все же есть. Хотя мадам Алису трудно обвинить в отсутствии материнских чувств к дочери — здесь ничего не скажешь. Но все-таки, почему такое поразительное сходство девушек, причем обрушившееся
