сама однажды им позвонила и напомнила: у Бориса Владимировича юбилей, а я не нашла в программе упоминания, что в этот день будет хотя бы показан его мультфильм. Они с ожесточением отмахнулись от меня. Почему? Трудно объяснить… Однажды — всего лишь однажды — Борис Заходер отказался сниматься в их программе. Я не помню почему, но думаю, что без веской причины он бы так не поступил. Законный вопрос: у кого плохой характер?
Сколько раз я слышала, провожая очередного визитера до калитки, что «вот мне говорили… я так боялась (боялся) к нему ехать, а оказалось…» Далее шло восхищение его любезностью, эрудицией, юмором. Я думаю, ни один приезжий не может сказать, что его не пригласили к столу или к чаю.
Провожая гостя, Борис Владимирович всегда подавал ему пальто, за исключением последних лет, когда по состоянию здоровья не мог уже себе этого позволить. Если гость смущался, он приводил в пример Корнея Ивановича Чуковского, который тоже так поступал: «В борьбе человека с пальто я всегда становлюсь на сторону человека».
С ним легко было договориться о встрече, даже накануне. Достаточно было позвонить по телефону, и никаких проблем не возникало, если причина была аргументирована и сам человек не вызывал у него отрицательных эмоций.
Для друзей его дом был открыт всегда, но и здесь надо сделать оговорку. Однажды самый близкий друг сказал, что он недавно пил чай у г-на N. Не стану вдаваться в характеристику г-на N, только приведу реакцию Бориса на это сообщение. «Знаете, Валечка, вы должны сделать выбор: или вы пьете чай у г-на N, или у меня». По этой же причине отказывался от публикации в сборниках (доход от которой никогда не был лишним), если его не устраивало «соседство».
В поздравлении с одной из юбилейных дат, в «Огоньке» за 1991 год, Григорий Остер написал:
Не так давно Борис Владимирович более чем скромно отметил свое семидесятилетие. За те пятьдесят лет, что Заходер существует в литературе, он ни разу не написал и не сделал ничего такого, что позволило бы Нашим Руководителям дать ему какую-нибудь премию, пригласить в какой-либо президиум.
Борис Владимирович, разрешите поздравить Вас с этим неполучением государственных премий, незаниманием никаких должностей, постов и неучастием в длинном ряду громких событий общественно-политической жизни последних пятидесяти лет текущего века.
Действительно, Борис Владимирович не дал повода наградить себя, не поддался искушению написать для детей юмористическое поздравление (он бы справился!), например, к съезду партии или к годовщине Октябрьской революции, хотя это сулило большие привилегии, благосклонность власти, возможность издать лишнюю книгу. Если ему не нравилось что-то, никакие самые выгодные условия не могли принудить его поступиться своей честью или совестью.
Строчки из сонета «Слово» об этом:
Но для него страшнее адских мук
Пустое слово и неверный звук.
…Как будто этот звук невдохновенный
Разрушит всю гармонию вселенной.
Уже ближе к концу жизни, совсем не надеясь издать свои сонеты, он получил предложение от одного издателя. С радостью согласился. Но каково было его разочарование, когда ему принесли предварительный набор, выполненный на компьютере. Все стихи были сформированы в виде рюмок, бокалов, каких-то вычурных фигур, что разрушало форму сонетов. Кредо поэта: только простое — сложно, только в открытом — тайна — было нарушено. А издатель очень дорожил своей «находкой» и не хотел ее изменять.
Борис, не колеблясь, отказался от публикации, чем отодвинул издание на неопределенное время (которого, он уже чувствовал, у него оставалось мало…) А так хотелось выпустить в свет своих «взрослых» детей при жизни.
Через пару лет, на семьдесят девятом (!) году жизни, он издаст эти сонеты с грустным, если не сказать трагическим названием «Почти посмертное». Многие из них пролежали, дожидаясь своего часа, двадцать, тридцать, а иные — и шестьдесят лет.
В записках Бориса нашла такие воспоминания:
Schwarze Köchin — черная повариха. — Г. Грасс в «Blech-trommel» возводит этот персонаж детской считалки в символ смерти.
В моем детстве была дразнилка, столь же подходящая для таких преобразований. Меня дразнили:
— Прямо, прямо, прямо —
Там большая яма.
Три ступеньки вниз —
Там живет Борис
Барбарис
Председатель дохлых крыс.
И теперь эта «большая яма» совсем недалеко… М. б., осталось не три, а две, одна ступенька…
Сколь плодовиты его бывшие ученики по сравнению с учителем! Они издают свои творения том за томом. Что — он мало пишет? Нет — мало издает из того, что пишет.
Ты пишешь по старинке —
В наши дни!
Когда кругом, куда ни плюнь, одни
Новаторы —
И, что ни день, на рынке
Новинками сменяются новинки,
Да и на них
Все падает цена…
Ох,
Плохо наше дело, старина!
«Детский» поэт, «детские» стихи. Поэт отшутился, написав маленькое стихотворение на эту тему:
О тебе говорят
как о детском поэте.
А я разве спорю,
Милые дети?
В день шестидесятилетия Заходера один из его учеников произнес тост:
— Дорогой Борис Владимирович, скольких молодых авторов вы вывели в люди!
— А сам не вышел, — парировал Борис.
«Вышел в люди». Преуспел в жизни.
Что же люди понимают под успехом? Я не знаю. Может быть, мерило успеха — хороший дом? Неслучайно, иной посетитель, подходя к нашему дому, недоумевает: «А мы думали, что ваш дом соседний…»
Лучше отшучусь. Объявление, которое еще никто не читал:
Я добрый!
Меняю полдачи на дачу
И требую очень немного в придачу.
Попадая в наш дом, люди перестают замечать его убогость. Выдержка из статьи в газете «Известия» (04.06.99) о нашем доме:
Каменные коттеджи новых русских — не лучшее место обитания для поэтов. Скромный, почти бедный, по нынешним представлениям, дом — уютен и удобен, в нем есть индивидуальность и лиризм. В нем можно работать, заниматься творчеством. Дом и сад — такие же составляющие образа героя, как и его слово.
А вот новый буклет, изданный по случаю посещения нашего дома летом 2002 года мэром города Королева, к которому относится Комаровка.
Небольшой уютный дом с мезонином словно создан для творчества: плетеные кресла на веранде, старый черный рояль
