пушистая собачья ушанка. Завершало ансамбль раскрасневшееся бородатое лицо непонятного возраста, с губ которого без промедления сорвалось: «Вы доктор?»
«Я, – ответил Николай. – А в чем дело?»
Неизвестный стал прерывисто, в такт неуспокоившемуся дыханию проговаривать отрывочные фразы. «Женщина, ханты, беременная… Беспокоится… Кажется, роды начинаются… Надо ехать».
В долгой врачебной практике Николая случалось всякое. Приходилось сопровождать тяжелобольных в Ноябрьск, Тюмень, а изредка даже в Москву. Один раз его уговорили доставить в Тюмень кроме «его» ребенка еще и женщину. На «скорой» их привезли в аэропорт. Они спокойно прошли регистрацию и заняли передние места в салоне самолета. Но когда самолет оторвался от взлетной полосы и начал резко набирать высоту, у ребенка и женщины одновременно начались сильные судороги. Здесь Николаю пришлось понервничать. Хорошо, что хоть у мальчишки под ключицей был установлен катетер (специальная трубка, сообщающаяся с веной). Женщине же лекарство пришлось вколоть в едва заметную вену. Благо такие процедуры он выполнял частенько, точно попадая в тонюсенькие детские венки. Но роды…
Тем временем неизвестный успокоился и стал рассказывать более обстоятельно. Назвался он Володей. И, оказывается, чтобы попасть в медпункт, он быстрым шагом по целине отмерил километров десять. Причина же столь раннего визита лежала на топчане в небольшой избушке, затерянной в тайге. Боли в животе у беременной начались еще с вечера. Пришел пешком, потому что приехать не на чем. Семья ханты, для которой он просил помощи, достаточно бедная. Оленей не имеют. Говорят, что уже давно их какие-то геологи застрелили. «Буран» есть. Да только толку от него немного. Бочка с топливом, которую им завезли ранней осенью, оказалась с дыркой, и весь бензин ушел в землю.
Требовалось срочно доставить беременную в роддом, потому что принимать роды в глуши представлялось чистейшим безумием. Николай не понаслышке был знаком со спартанским бытом народов Крайнего Севера. Раньше в составе комиссии он регулярно вылетал вертолетом для проведения медосмотров прямо на местах, в чумах, где о санитарии даже в «лучших домах» можно было говорить лишь в очень приблизительных оценках. Николай начал искать машину с просторной и теплой кабиной, где можно было положить женщину. Но сесть удалось только на «КрАЗ»-лаптежник – без особых удобств, но зато с широченными колесами.
Вездеход позволил спокойно следовать указаниям Володи. Дороги, в общем-то, не было. Ехали по целине, по замерзшим до глубин болотам, мимо вечнозеленых колков, нащупывая проезжие места опытным путем. Съезжали в сторону от нужного направления, петляли, но все же упрямо продвигались вперед.
В одном месте сосны стеной преградили путь, оставив проход, соизмеримый с шириной «КрАЗа». Пошли напролом. Немного помяли кузов. В другом месте мощная машина попросту застряла. И началось: туда, сюда, обратно… На скорости проскочили непокорный участок. Казалось, дорога никогда не кончится…
Николай времени даром не терял. Он старался вспомнить все, что знал о таинстве появления на свет божий новорожденных. И некоторый опыт действительно был. Еще во время учебы в институте ему приходилось на практике помогать роженице, подвигая ребенка мягким давлением на живот. Работая в больнице, он регулярно присутствовал в родзале. Правда, роды принимали акушерки, а его обязанностью было следить за состоянием родившегося ребенка. Но он видел все, что делалось. Конечно, видеть и уметь – не одно и то же. Поэтому он желал только одного: только бы успеть доставить женщину в больницу. Переживал очень сильно. Тем временем на окраине леса показалась избушка. «Дорога заняла час с четвертью, – отметил Николай. – Значит, назад столько же».
Их ждали. Дверь домика открылась, и на улицу вышла женщина. Николай, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. Роженица лежала на дощатой кровати, устланной старым матрасом, и Николай с первого взгляда понял, что его надеждам на роддом не суждено сбыться. До появления ребенка оставались минуты. Как говорится, глаза боятся, а руки делают. Но помогать роженице особо не пришлось. Семнадцатилетняя женщина была хорошего здоровья и родила сама. Почти не кричала. Николай разве что плечики у ребенка «вывел» немного, пуповину перерезал и перевязал. Да хлопнул мальчишку по попке. Мальчик родился небольшой. Весом не больше двух с половиной килограммов. И, наконец, Николай осмотрелся.
Раза четыре он изрядно треснулся о потолок, пока суетился вокруг роженицы, и это при его-то невысоком росте. Комнатка была слишком низенькая и маленькая. Небольшие застекленные в один ряд окна были покрыты толстенным слоем льда, и только на самом верху оставалась узкая полоска, через которую пробивался дневной свет. Было довольно прохладно. Да и стоит ли ожидать значительного тепла от небольшой буржуйки, пусть даже та и топится постоянно? Все обитатели избушки ходили в теплой одежде. А обитателей было не меньше шести человек. Роженица и ее отец, женщина, встретившая Николая, и двое ее детей: девятнадцатилетняя дочь и двадцатилетний сын. И, наконец, знакомый нам Володя. Кроме того, под ногами мельтешили собаки и кошка. Вдоль стен стояли три топчана – вся скудная обстановка. Пахло дымом, рыбой и олениной.
Хозяйка поднесла ведро кипяченой воды, чтобы обмыть ребенка. Николай заглянул в него и ужаснулся: жидкость была плотного коричневого цвета. «Где воду берете?» – спросил он больше на языке жестов, поскольку они по-русски говорили очень плохо, что представляло немалое препятствие при самих родах. «Из речки», – так же объяснила хозяйка. Николай не рискнул обмыть в такой воде новорожденного. Его просто обтерли, запеленали в какие– то серые тряпки и укутали кусочком одеяла. Видя, что условия в избушке, по нашим понятиям, крайне сложные для новорожденного и молодой мамы, Николай предложил ей лечь в больницу. Но получил в ответ категорический отказ. А хозяйка показала, что сама рожала и воспитывала детей в чуме, и с молодой ничего не случится. «А чей ребенок-то?» – спросил Николай. «Не знаю», – так надо было расценивать ответ хозяйки.
С отказом молодой мамы ехать в больницу Николаю пришлось смириться, но вместе с тем и решать новую проблему. Свое молоко у рожениц появляется не сразу, а на второй-третий день. И кормить новорожденного, естественно, было нечем. Стоило Николаю только заикнуться о том, что надо отправить Володю в город за детским питанием, как жильцы в один голос стали твердить, что денег нет. Бедность этой семьи, привязанной волею пробитой бочки с топливом к одному месту, была очевидна. Все разносолы – рыба да оленина. И вот Николай по возвращении на медпункт нефтяного месторождения стал названивать по инстанциям. Вначале связался с главным врачом ближайшего поселка, но оказалось, что там детского питания нет даже в магазинах. Тогда Николай обратился в городской роддом, и вопрос решился. Две баночки
