Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
« Я вам скажу: в России ученый должен жить очень долго, лет до ста, чтобы успеть дойти до читателей, минуя правительство. Тысячи моих современников, не менее одаренных и даже более гениальных, не могут повторить моих слов. Но вы, я уже заметил, хотите меня осовременить. А я живу в истории, там, где тени, не в загробном мире, надеюсь, не там, где нечисть и черти, я гораздо ближе к вам, живым. Ваши вопросы все время подводят меня к мысли, что я был обречен дожить до этих событий: либерализации и тощей демократизации правления. Но я скажу две вещи: эти события меня совершенно не интересуют, все это даже не пена, пена хоть радует глаз. Все эти ваши правые, левые, желтые, непьющие, пьющие — это не пена, это — планктон, который заглатывает морская пучина. Кто их разберет, какие они на самом деле — эти люди, я не занимаюсь политической историей, для этого есть молодые, которые всегда ошибаются, но тем ценнее то, что они отвергают. А они отвергают основные, фундаментальные начала этнических отношений в стране и тем ставят себя вне истории, так что я современен тем, что я уже не живу в вашей истории, но знаю, чем она закончится. А второе: как этнолог я ждал событий, которые являются для России тем, чем явилась битва при Акциуме[54] для Римской империи. Эта битва означала поворот от бесконечного насилия сильных и гнусных личностей к мирной гражданской буржуазной жизни, к расцвету невзрачного нэпманства в меценатство, когда у воротилы позади ничего нет, а впереди — искусство ».
ЕВРАЗИЙСТВОЛ.Н. Гумилёв всегда считал себя евразийцем до мозга костей. Более того, учитывая русско-украинские-татарские корни рода, о его евразийстве можно говорить, так сказать, на генетическом уровне. Соприкосновение с теоретическими основами евразийского учения пришло позже, хотя уже в студенческие годы он имел представления о движении евразийства и даже успел пострадать из-за него. Послушаем однако самого Льва Николаевича: «Когда я был молод, точнее, когда я еще только поступил на первый курс
исторического факультета Ленинградского университета, меня уже тогда интересовала история Центральной Азии. Со мной согласился поговорить "заслуженный деятель киргизской науки" Александр Натанович Бернштам, который начал разговор с предостережений, сказав, что самое вредное учение по этому вопросу сформулировано "евразийством", теоретиками белоэмигрантского направления, которые говорят, будто настоящие евразийцы, то есть кочевники, отличались двумя качествами — военной храбростью и безусловной верностью. И на этих принципах, то есть на принципе своего геройства и принципе личной преданности, они создавали великие монархии. Я ответил, что мне это, как ни странно, очень нравится и мне кажется, что это сказано очень умно и дельно. В ответ я услышал: "У вас мозги набекрень. Очевидно, вы — такой же, как и они". Сказав так, он пошел писать на меня донос. Вот с этого и началось мое знакомство с евразийством ».
Приведенный рассказ Льва Николаевича относится к его юношеским годам. В зрелую пору он постепенно познакомился с основными трудами евразийцев, солидаризируясь с их основными историко-методологическими выводами, а с двумя из них — Г. В. Вернадским и П. Н. Савицким — вступил в научную переписку. Особенно сблизился с последним, считавшимся главным идеологом всего евразийского движения. В начале 1920-х годов Савицкий обосновался в Праге, где сперва преподавал на русском юридическом факультете, а затем стал директором Русской гимназии. После освобождения Чехословакии советскими войсками был арестован, как белоэмигрант депортирован в СССР и осужден на десять лет лагерей. Выйдя из заключения в 1956 году, вновь вернулся в Прагу. С этого времени и началась его переписка с Л. Н. Гумилёвым, получившим адрес Савицкого от профессора М. А. Гуковского, сидевшего вместе с главой евразийской школы в мордовском лагере.
Плодотворная переписка Гумилёва и Савицкого продолжалась десять лет. В 1966 году они познакомились лично, когда Лев Николаевич приезжал в Прагу на археологический конгресс. Патриарх евразийской теории и идеологии встретил на пражском вокзале друга, приехавшего из России. Ещё недавно он писал Гумилёву: «Милый и дорогой, и неоценимый друг мой Лев Николаевич, буквально сию минуту почтальонша вручила мне драгоценное для моего сердца письмецо Ваше от 19–20 июня. Очень огорчила меня Ваша синтетическая «сводка» о состоянии Вашего здоровья. Но я твердо верю, что с помощью отдыха и хорошего врача, в условиях осторожности с Вашей стороны, Ваше здоровье восстановится быстро. Если позволите, о характере «режима» Вашей жизни и задачах сохранения здоровья мы также подробно поговорим в бытность Вашу здесь. От другого известия я возликовал: Вы будете читать по-русски! Конечно, это вполне естественная вещь. К тому же, на съезде русский язык, поскольку я знаю, будет широко представлен. Но дело в том, что за последнее время в отечественной науке, к глубочайшему моему огорчению, развилась уйма плюнь-кисляев [так!], совершенно лишенных чувства национального достоинства и понимания сущности современной эпохи, – глубочайших провинциалов, прежде всего и в подлинном смысле этого слова… Прямо не понимаю, как это могло случиться. Вместо того, чтобы отстаивать и укреплять совершенно бесспорные (и всеми признаваемые!) международные права и позиции русского языка, они пускаются заискивать перед «высокопородными» западниками (а заискивающих всегда презирают!) – и, отказываясь от своего языка, пытаются доказать этим последним (т.е. «высокородным»), что и они (провинциалы) знают немецкий или французский не ниже, чем на «три», по оценке средней школы! Какой позор, какой стыд, какое полное отсутствие горизонтов! Сравнительно недавний «всемирный» конгресс историков в Вене (и место же выбрали!) был прямо-таки «парадом» отечественных плюнь-кисляев этого рода… Я радуюсь, радуюсь от всей души, что свой доклад Вы будете читать по-русски. Конечно же, я приду на него, и мои (а тем самым и Ваши) друзья тоже, я надеюсь, придут. Тема Вашего доклада глубоко и широко меня интересует по существу. – Дорогой друг! И моя сестра, живущая в Москве, вот уже более 20 лет только «летает» по лицу всего Советского Союза. Так что эта сторона «советского образа жизни» мне хорошо известна. Прошу и умоляю: прилетайте в Прагу дня на 3–4 до начала съезда. Отдохнете перед ним, наберетесь сил, а мы, не утомляясь, успеем переговорить о многом. Пойдите навстречу моей просьбе! Эти дни не будут Вам ничего стоить: и скромное помещение, и питание я Вам обеспечу. Надеюсь, не пожалеете, что прилетели несколько раньше! Откликнетесь же поскорее. И главное – будьте здоровы!
Все мои шлют Вам привет. Крепко Вас обнимаю.
Душевно Ваш П. Савицкий
Я стою на такой точке зрения: кто из числа ученых не понимает в современную эпоху, хотя бы пассивно, по-русски, тот просто не грамотен, «аналфабет», выражаясь по-здешнему, ибо наступает, грядет русская эпоха всемирной истории. Да будет!»
Гумилёву же Савицкий посвятил стихотворение, где есть такие строки:
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
