– Очень странная история, – изломала тонкую бровь Тариша, дослушав. Аккуратно макнула оладью в сметану, непроизвольно облизнулась. – Жаль, я не видела его… Есть и другие симптомы, по которым можно определить стадии болезни: степень напряженности мышц брюшного пресса и шеи, цвет радужки и языка… Судя по тому, что рассказала ты, Виньо, он был болен всего несколько дней, между тем обычно болезнь протекает от одного до трех месяцев. Точнее сказать не могу – у нас принято уничтожать заболевших сразу, как только это удается установить.
Вителья подавилась оладьей.
– Как это – уничтожать? – воскликнула она. – Убивать?
– Да, – спокойно кивнула Тариша. – Так лучше и для заболевшего, и для окружающих. Известны случаи, когда инфицированный оборотень уходил из клана, пытаясь скрыться, чтобы умереть в одиночестве. Но даже тогда охотники находили его – добивали живого и сжигали труп. Больной бешенством оборотень – страшное чудовище, лишенное разума, алчущее крови, уничтожающее все на своем пути, включая сородичей. Ваш друг Дикрай не справился бы с ним в одиночку! Ему повезло, что вы были рядом, и еще больше повезло избежать укуса!
– Я пыталась использовать заклинания, но они не сработали. Почему? – поинтересовалась волшебница, стремясь увести Таришу в сторону от опасной темы – что росомаха все же укусил Денеша, они, естественно, не сказали.
Фарга пожала плечами.
– Это то, что делает болезнь неизлечимой, – полный иммунитет к магии, включая целительскую. Встреченный вами бедолага в любом случае должен был умереть… Вопрос заключался лишь во времени. Все остальное, в том числе немотивированная жестокость по отношению к людям, укладывается в схему болезни. Надеюсь, – фарга внимательно посмотрела на Виту, – улики вы уничтожили?
– Мы похоронили мертвых, – поморщилась девушка, вспоминая рощицу и осиротевший алтарь Пресветлой, жадный ток огня по крыше и стенам дома, страшный запах горящей плоти, – сожгли трупы росомахи и домашних животных, точнее того, что от них осталось, а также дом и прилегающие постройки. Там теперь пепелище…
В желтых глазах Тариши волшебница разглядела благодарность, причин которой объяснять не требовалось: разгромленный хутор на отшибе мог послужить той искрой, что запалила бы очередную волну ненависти людей к оборотням.
– Дикрай говорил, Бурые Отшельники – с севера, – подала голос Виньо, – а я все думаю, что мог делать представитель северного клана так далеко от дома?
Тариша пожала плечами и поднялась.
– Бродяжничал, наверное, как и многие из нас. Виньо, твои блюда достойны всяческих похвал, но мне уже пора. Вита, была рада познакомиться!
Улыбнувшись странной улыбкой, половина которой напоминала оскал безумного шута, а другая была искренней, фарга покинула дом гномов.
Выйдя на улицу, сдвинула капюшон, подставляя лицо свежему ветру, полному запахов большого города. Ко многим она привыкла, другие терпеть не могла, но живущая в ней тигрица желала других ароматов – влажной земли под лапами, стылой воды в ручье, снега, испещренного следами зверей, теплой крови трепыхающейся в клыках жертвы. Иногда Тариша позволяла себе подобное удовольствие – слава Арристо, увечье не затронуло чувствительный нос, позволяя ей охотиться как и прежде. Иногда.
Скрыв лицо под капюшоном, сунув узкие кисти в широкие рукава студенческой мантии, Тариша быстро пошла домой – в здание общежития ВЦШ. Ее комнатушка была тесной, зато не приходилось делить пространство с соседкой. Под окном, выходящим во двор, стояла узкая койка, застеленная серым шерстяным одеялом. Рядом притулился колченогий стол, единственным украшением которого являлось старинное блюдечко вересечьего фарфора, на котором горкой были насыпаны кусочки сахара. Одежда висела в углу на вбитых в стену гвоздях, часть ее лежала внизу в большом дорожном сундуке.
Скинув плащ, фарга залезла с ногами на кровать, нащупала под подоконником нужный камень в стене и, вытащив его, достала магический перстень. Тяжелой дорогой вещице явно не было места в комнате бедной студентки. Нашарив в кармане зеркальце, Тариша положила его на колени и коснулась стекла багровым камнем перстня. На миг амальгама поплыла, будто воздух от жара. Сложив руки на коленях, фарга уставилась немигающим взглядом желтых глаз в свое отражение и принялась ждать.
Зеркало отозвалось через несколько минут. В маленьком куске стекла отразилась полутемная комната, завешанная тяжелыми гобеленами и украшенная охотничьими трофеями. Под головой лося, увенчанной шикарными рогами, полулежал на кресле старик, укутанный в меха. Кожа его лица была темнее и тоньше пергамента, но глаза – яркие желтые глаза – горели огнем, который, казалось, не под силу затушить даже смерти.
– Старший! – фарга склонила голову и прикрыла веки, выражая покорность. Будь она рядом с вождем клана – опустилась бы на колени, не посчитав это для себя зазорным.
– Что случилось? – старик требовательно смотрел на нее. – Отчего ты побеспокоила меня?
– Я нашла третий образец! – воскликнула Тариша. – Я знаю, что с ним произошло!
– Это хорошо, – покивал старший. Выпростал из-под меха культю левой руки, коротко махнул, будто срубал кому-то голову. – Я сам свяжусь с тобой, и ты все мне расскажешь. А сейчас я занят!
– Но… – радость в лице фарги померкла. – Но, старший, это же так важно!..
– Не тебе решать, что действительно важно! – жестко оборвал собеседник. – Жди связи!
Зеркало померкло. Тихонько зашипев от ярости, Тариша бросила его в карман брюк и принялась прятать перстень.
А за много дней пути от нее, на острове, битом ветрами, изуродованный старик повернулся, чтобы взглянуть на тень, повисшую безмолвной угрозой в углу комнаты, и с несвойственным ему почтением произнес:
– Прости меня, недостойного! Так что тебе нужно, чтобы обрести силу?
Тень шевельнулась. Явственно потянуло первобытным ужасом могущества. Могущества, которое требовалось восстановить…
– Земля, – прошелестело по комнате могильными сухими листьями, и зрачки оборотня расширились, выдавая страх.
– Вода…
Старший покорно склонил голову, признавая говорящего господином всех времен.
– Кровь!
Глаза старика обрадованно блеснули.
– Будет все, что пожелает мой господин! – взволнованно прошептал он. – Людишек на Тикрее много!
– Хорош-ш-шо… – прошипела тень и растворилась в воздухе.
За стенами старинного замка, снаружи казавшегося развалинами, бились в вечной северной ярости тугие волны.
* * *
Ее светлость герцогиня Агнуша рю Филонель, сидя у окна, разглядывала свои безупречные руки. Бледная кожа тонких пальцев казалась прозрачной, перстни и кольца, в изобилии украшавшие их, были идеально подобраны друг к другу, отражая богатство, знатность и нынешнее положение официальной королевской фаворитки. Ни возрастных пятен, ни грубых кутикул или утолщенных суставов, свойственных старикам… Несмотря на почти пятисотлетний возраст, Агнуше нельзя было дать больше тридцати, а при определенном освещении она и вовсе казалась бы девчонкой, если бы не выдающийся бюст и женственная округлость соблазнительных бедер.
