Ники открыла глаза, медленно обвела взглядом комнату, остановилась на Редьярде. Слабо улыбнулась.
– Его величество зашел меня проведать? Я польщена! – тихо сказала она.
Король присел на кровать. Не стесняясь герцога, коснулся губами белых губ архимагистра.
– Я пришел бы и раньше, Ники, – хрипло сказал он, – но меня не пускали!
– И правильно делали, – волшебница с благодарностью посмотрела на рю Вилля. – Комплексные яды очень опасны из-за магической ауры, которая может нанести вред тем, кто находится рядом с отравленным магом.
– Что-то я не вижу вреда для его светлости! – заметил король.
– Его светлость сюда не заходил! – тут же парировал Троян. – Предпочитал быть с той стороны двери.
– А целитель? – удивился Редьярд.
– У опытных целителей с годами вырабатывается иммунитет к сторонней агрессивной магии, – пояснила Ники и подтянула одеяло.
Глаза у нее закрывались.
– Я ужасно рада видеть ваше величество, – пробормотала она, – но не менее ужасно желаю поспать. Вы простите меня, Редьярд?
– Конечно! – тут же поднялся мужчина. – Выздоравливайте, моя дорогая. Мы скучаем.
– Я тоже, милый, – засыпая, улыбнулась Никорин.
Рю Вилль возвел глаза к потолку.
– Сообщайте мне о ее состоянии, Троян! – приказал король и покинул покои.
Дождавшись, когда стихнут тяжелые шаги, рю Вилль шагнул к кровати.
– Ники?..
Архимагистр откинула с себя одеяло, под которым оказалась одетой и обутой. Лишь рубашка была спущена, оставляя плечи обнаженными.
– Со мной все будет хорошо, Трой, – она поднялась, пошатнувшись. – Мне действительно нужно отдохнуть.
– Могильник?
– Уничтожен… Думаю, в ближайшее время со мной свяжется Сатанис с хитроумными вопросами. Ну да как-нибудь отобьемся!
– Целитель и я под присягой подтвердим, что ты не покидала комнаты, – улыбнулся рю Вилль, выходя. На пороге оглянулся. – Отдыхай, Ники! Я ведь тоже соскучился.
– Как вас много на мою голову! – вздохнула архимагистр, принимаясь расстегивать ремешки на голенище сапога. Закрепленный в них кинжал со звоном полетел на пол.
Герцог вышел, тщательно прикрыв дверь.
– Или на другое место, – пробормотала Никорин, раздеваясь.
Посмотрела в сторону закрытой двери в ванную комнату. Бледные губы тронула хищная улыбка. Ники толкнула створку, остановившись на пороге обнаженной.
В ванной, наполненной до краев ароматной пеной, лежал Грой Вирош собственной персоной.
– Быстро ты освоился! – заметила волшебница, залезая к нему.
Его руки тут же легли на тугие полушария ее грудей, принялись гонять по ним мыльную пену, теребить розовые соски.
Развернувшись, архимагистр шутливо куснула его за подбородок.
– Будь нежен, гепард, – попросила она, глядя в желтые глаза, – я немного не в форме!
– Конечно, моя госпожа, – помогая ей привстать, чтобы опуститься бедрами на него, улыбнулся оборотень, – конечно!
* * *
Набычившись, Дробуш упрямо тыкал пальцем в угол дома и повторял:
– Криво!
Синих гор мастер приложил к стене отвес, проследил за качнувшимся маятником. Тот задумчиво покрутился и завис вертикально.
– Ну, где криво? – уже в который раз вопросил гном. – Где?
Тролль рассерженно заворчал и, буркнув:
– Скоро будет! – удалился в дом.
– Каменщик доморощенный! – фыркнул Йожевиж, но принялся перемеривать.
– Садись, Дробушек! – захлопотала Виньовинья, когда Вырвиглот шагнул через порог. – Мне Йож печку подновил – оладьи получаются объедение! С чем будешь?
– С медом! – ответил за него Кипиш, материализовавшись во главе стола. Оглядел закутанную в плащ с капюшоном высокую и худощавую фигуру, ткнул в нее двумя указательными пальцами и вопросил: – А это у нас кто?
– А это моя подруга с курса, – гномелла представила незнакомку Вите, – Тариша Виден.
– Целительница? – уточнил божок и подтащил к себе мисочку с медом. – Целители – это хорошо! Куда лучше, чем боевые маги!
– Молчал бы уж! – возмутилась волшебница. – Боевые маги куда лучше Старших богов, наделяющих крыс разумом и захватническими планами!
Между тем гостья, которая разговора по понятным причинам слышать не могла, откинула капюшон, и Вителья поперхнулась. Правую бровь и щеку будущей целительницы пересекал уродливый шрам, из-за которого половина лица казалась безобразно ухмыляющейся. Слава Пресветлой, глаз удалось спасти – нечеловеческий, оранжевый с вертикальным зрачком.
Это была фарга – женщина-оборотень.
Виньо положила Тарише руку на плечо и коротко взглянула на волшебницу, безмолвно призывая не замечать увечье. Однако в Вителье уже заговорил опытный целитель.
– Тариша, – строго спросила она, хотя наверняка была младше, – почему ты не стала лечиться? Почему не обратилась к целителю, когда это случилось? Тогда можно было бы удалить шрам без последствий! Сейчас, к сожалению, вряд ли!
Фарга невесело усмехнулась.
– Решила оставить его как память… о неких событиях. Если тебе мешает, я накину капюшон.
Гномелла судорожно вздохнула и метнулась к печке. По ее напряженным плечам было видно, как она жалеет подругу.
– Не мешает, – покачала головой Вита и улыбнулась. – Честно говоря, я впервые в жизни вижу женщину-оборотня. И уж, наверное, ни в одной из своих прежних жизней я не видела женщину-оборотня целительницу!
– Все удивляются, – сдержанно улыбнулась Тариша. – Видишь ли, мы редко покидаем клан. Чрезвычайно редко…
Кошачьи зрачки сузились до размера булавочной головки. Глядя в них, волшебница ощутила, что продолжать расспросы дальше не стоит. И переменила тему, поинтересовавшись у гномеллы:
– Ты случайно не спрашивала у Таришы насчет того оборотня? Дикрай ведь так и не смог ничего объяснить – он и сам не понял, что произошло.
– Руфусова коса! – воскликнула Виньо. – Даже в голову не пришло, а ведь ты, Тариша, и правда можешь кое-что нам пояснить! Ты знаешь что-нибудь о бешенстве у оборотней?
Фарга удивленно приподняла брови. Если бы не увечье, лицо у нее было бы красивое: скульптурно вылепленное, с высокими скулами, прямым носом и полными губами.
– Отчего вы интересуетесь тем, чем сами заболеть не сможете?
Виньо и Вита переглянулись.
– Видишь ли, – гномелла села рядом с подругой, – довелось нам…
Пока она рассказывала о встрече «хорьков» с Бурым Отшельником, Вита, Кипиш и тролль лакомились пышными, с пылу с жару оладьями. Пост у Виньовиньи завершился благополучно – молодую Силу удалось пробудить и зафиксировать, поэтому оладьи были более чем сладкими, а на щеках гномеллы играл здоровый румянец любительницы поесть.
