ногами забралась на широкий подоконник рядом с кроватью.
Я старательно разглаживала рукой мятую бумагу, расправляя угол каждого листа. Это были письма для дочерей. В каждом из них я пыталась написать что-то важное и не очень, пожелать им хорошего дня, представляя каждый месяц их взросления. Я пыталась просто быть рядом с ними хотя бы в этих письмах, сопровождать их дальше, оставаться с ними, когда меня уже не будет.
Я аккуратно сложила исписанные листы в стопку и взяла чистый. «Привет, дочунюшки, хорошего вам дня и настроения, хорошего времени и удачного дня…» – привычной фразой начала я очередное ночное письмо моим дочерям.
***
Германия, май, 2008 год
– Мусик, ты не представляешь, как интересно у них все устроено, я уже почти все понимаю, что говорят, – восторженно щебетала Юлия.
В последнее время Лера все чаще уезжал из дома с Бароном, и я взяла часть обязанностей на себя, заверив его, что чувствую себя лучше. Забирать Юлию из соседней деревеньки после школы и заезжать со списком от Барбары в продуктовый магазин на обратном пути не составляло для меня труда, скорее, придавало сил и заставляло болезненную слабость отступить. Хотя младшая дочь с первых дней смело ринулась ездить в чужой стране без знания языка в общественном сельском транспорте, со всей уверенностью заявляя мне о необходимости адаптации для нее в новой среде. Такая самостоятельность одновременно радовала меня, но и пугала, придавая мне больше сил.
Старшая дочь каждое утро добиралась с парой пересадок до Нюрнберга, где проходили ее языковые курсы, и так же возвращалась вечером домой, не забыв купить для Барбары к вечернему чаю пару ее любимых пирожных в одной из старинных кондитерских.
– Ты большая молодец, – хвалила я Юлию, неся часть ее учебников. – Я бы так не смогла, прийти и сесть в класс в середине учебного года, да еще в чужой стране, и пытаться что-то понимать и делать домашнее задание, – меня переполняло чувство гордости.
– Да ладно, Мусь, это же цифры в математике – цифры везде одинаковые, не римские же, что в примерах-то понимать. Мне учитель еще отдельно помогает, и вот оценка, смотри. Да не удивляйся ты, единица – это у них отлично, я тоже вначале не сразу поняла, решала снова и снова пример, подходила, а он опять единицу ставит. Потом девочки подсказали с первой парты.
– Ты уже лучше общаешься с одноклассницами, больше понимаешь? – в очередной раз удивилась я способностям ребенка адаптироваться под новые обстоятельства.
– Мам, ну ты даешь! Английский у них тот же, что и у нас, я ведь в Москве его с сентября чуток учила; рисование тоже понятно; с уроком музыки вот сложновато, песни Победы, думаю, у них иные; история и литература вообще не особо пока понятны, они на уроках этих фильмы смотрят и мультики, зато на физкультуре все просто, что не понять-то? – Юлия с важным видом откинулась на сиденье машины. – Играть еще проще с ними: я на асфальте нарисовала классики, Адольф дал мне три жестяные баночки из-под крема, мы их пинали по классикам, я показала – они за мной. Резинка, что Барбара мне купила для прыгалок, не зашла, не умеют они, зато у них есть их интересные настольные игры. Вообще они прикольные и веселые, – закончила свою речь дочь и уставилась в окно.
– Я сегодня вечером хотела что-то приготовить, поможешь мне? – спросила я у нее.
– Конечно, куда я денусь, младшие дети во всех сказаниях и былях на хозяйстве оставались. Давай сделаем окрошку сегодня, она без свеклы, думаю, Барон обрадуется, – ответила Юлия со вздохом и продолжила: – Знаешь, как это блюдо перевести на английский?
Я улыбнулась, глядя на нее в обзорное зеркало автомобиля.
***
Германия, 7 июня, 2008 год
«Ну вот, а ты переживала, что останешься без празднования дня рождения в замке», – думала я, поправляя на Юлии новое платье.
Дочь позвала несколько одноклассников и готовилась к встрече гостей. К неудовольствию Барбары, она заблаговременно настояла на том, что на ее дне рождения Барбара может быть только гостем. Хозяйственная женщина заблаговременно сервировала стол для своей любимицы и переживала, как она справится сама. Я же с удовольствием наблюдала в окно своей комнаты, как младшая дочь с манерами Барбары наливает чай пришедшим детям и аккуратно подает десерт.
Спуститься к детям я не решилась. Рука, распухшая от неудачно введенного лекарства и порванной вены, делала меня за столом неуклюжей, а я не хотела привлекать внимание детей к своей персоне. Тем более что наше семейное празднование мы отложили на вечер, ожидая Карину с занятий и Леру с Бароном из поездки в Мюнхен.
В дверь тихонько постучали. Я встала с кресла, расположенного у окна, и пошла открывать. На пороге стояла Барбара. Она протянула мне какой-то пакет, завернутый в крафтовую бумагу и перевязанный тесьмой.
– Это мне? Проходите пожалуйста, присаживайтесь, – пригласила я ее к себе в комнату, разворачивая пакет.
– Geschenk84, – произнесла она, увидев мое радостное изумление.
Я развернула пакет, и на колени выпал ярко-синий шелковый платок, обрамленный длинной бахромой, очень напоминающий платки советской эпохи на деревенских модницах. Расписан он был на манер павловопосадских огурцов.
– Очень красиво, спасибо большое, мне так приятно, – я встала с кресла и обняла Барбару.
Мои пальцы запутались в бахроме платка, и это ощущение на секунду показалось мне очень знакомым.
– Ты идти die Kirche85, – сказала Барбара, наверное, вспомнив наше с ней посещение православной церкви в Нюрнберге, где все прихожанки были в платочках.
– Я еще сильнее обняла Барбару и прижалась к ней. Слезы ринули градом, предательски катясь из глаз, словно горох из прохудившегося мешка.
С минуту мы так стояли, прижавшись друг к другу.
– Man muss stark sein, stark sein86… – чуть отстранив меня и вытирая мне слезы, произнесла Барбара. – Du kannst stark sein und damit fertig werden87, – поглаживая меня по спине, повторяла она.
Чуть успокоившись и пообещав ей что-то приготовить к ужину, я разложила подаренный платок рядом с иконами и прочими купленными безделушками, бросив взгляд на подаренных Лерой двух фарфоровых кукол. Они были куплены во время очередных поездок на бессмысленные консультации в больницу Линдау, которые заканчивались традиционным ответом немецких эскулапов о том, что, даже если мы найдем деньги на операцию, последствия ее будут непредсказуемыми. Город Линдау, что расположился на Боденском озере, каждый раз возвращал нас в отправную точку нашей эпопеи, словно колесо фортуны, попавшее в колею.
***
Германия, июнь, 2008 год
Комната
