добивалась этого с момента её сотворения… Не знаю, каким чудом, но она ожила. По прошествии месяцев бесформенная масса с перепончатыми крыльями стала напоминать летающий цветок, а каких-то полторы недели назад она беспрекословно подчинялась мне. Теперь же — птица владеет интеллектом, настоящим, таким, как у нас, мастер Алериц.
— Ты заблуждаешься, дочь, — последнее слово удивило её. — Целые века долгих изучений, лучшие умы нашего доминиона и всех известных нам материков, сами магические существа, сотканные из элементарной материи или попавшие в наш мир из других измерений — все они позволяют сказать одно. У иллюзий нет ничего, ни души, ни сердца, ни мозга. Иллюзая, как и голем, — послушный конструкт в руках создателя. То, что ты ошибочно принимаешь за желаемое, — всего лишь частица твоего сознания.
Овроллия покрутила головой. Ласточка молчаливо смотрела на неё, будто Алериц гипнотизировал иллюзорное животное. Трубы заговорили вновь, со всех сторон:
— Мы с тобой гении, Овроллия. Мы привносим в мир что-то лучшее, пытаемся разгадать тайны бытия, открыть секрет бессмертия и излечить мир от язв войн, боли и страданий. Когда разумы всех людей перенесутся в разумы големов, тогда мир станет другим. Нам не из-за чего будет сражаться, мы будем равны друг перед другом. Представь, что твоё соперничество с Винесцорой канет в небытие.
— Мы с вами не похожи… Нет! — сдерживая гнев и слёзы, прорычала она. Птица помотала головой, не соглашаясь с мнением хозяйки. — Нет, не слушай его! Не слушай!
— Она — часть тебя. Просто ты боишься признаться себе, что…
— Хватит! — ей удалось перекричать гул из нескольких труб. — Слышать не хочу! Покажитесь! Мне надоело разговаривать с неживыми предметами!
— Дочь должна слушаться своего отца, — сказала труба за спиной. Ови обернулась, но никого не увидела. Искры из её правой ладони опасно покрывали пол крохотными точками, напоминающими тающую стеклянную пыльцу.
— Зачем это испытание?! — взревела чародейка, крутясь на месте в поисках точки обзора злодея. — Зачем вы подставили меня под кандалы верховного юстициара?!
— Ты должна была пройти путь Дирцы, осознать, каково это — быть избранной, — на этот раз голос был настоящим, откуда-то слева. — Сама из-за своей тяги к поганой диадеме ты не понимала свой статус. Тяга к материальному — это признак слабых людей и не людей тоже; тех, кто желает обсыпать перед смертью крипту со своей могилой или урной золотом. Акадари не такие. Мы не терпим излишней роскоши, а самоцветы используем для великих дел. Надеюсь, ты прочувствовала, как моей дочери было тяжело стать избранной, а позже — пасть из-за любви отца.
— Это не любовь, а симулякр! — Ови всмотрелась в выемку на стене слева. Казалось, под висящими лохмотьями там стоял он. Раздался ответ:
— А когда любящий отец отправляет свою дочь учиться в далёкую страну, прочь от своего и материнского тепла, — это не симулякр, дитя?
Овроллия обессилела и пала на колени. Ласточка замахала крылышками и застыла в воздухе.
— Лети, птица, — призвал Алериц, появляясь из тени. Его обнажённые руки были обезображены шрамами и старыми ожогами. — Оставь ту, кто пожертвовала семьёй в угоду амбициям. Да, дитя, я слышал твои разговоры с однокурсниками. Ты намеревалась остаться в Акадар Фрадуре, бросив родной дом, заниматься магией.
— Это наука!.. — на издыхании произнесла Ови.
— Это искусство, — отвечал он, заняв место у каменного постамента, напоминающего лекторскую кафедру. — А магия и наука — вещи разные, не тождественные друг другу, — мастер замолчал на какое-то время, с равнодушием разглядывая обессилевшую девушку. Затем произнёс: — Знаешь, когда Дирца умерла, я целый год ходил вне себя от горя. Заказал через Жерацира меч, желая покончить жизнь самоубийством. Почему меч? Потому что магия не должна убивать творца, а перерезать себе горло или вены стальными пластинами от големов с манежа — дело безвкусное, неизысканное, как и попытка сброситься с самой высокой башни или напасть на юстициаров, — Алериц опёрся грудью на постамент. — Именно мечом была построена величайшая цивилизация нашего мира — империя, ваш добрый союзник, лишённый по легенде дара магии из-за противостояния высшим силам. Я увидел в этом… символизм. Творца должен убить самый эффективный инструмент, доступный его рукам. Не молот, не стрела, не дубина. Меч. Дорогой, простой, но смертоносный и изящный в своей лёгкости.
Ласточка приземлилась рядом с Ови, клюнула её в руку и прощебетала:
— Теперь ты слушаешь его! Перестань!
— Я не понимаю… зачем нужно было подставлять меня? — спросила девушка. — К чему эти убийства?!
Алериц взглянул на неподвижную стальную деву и сказал:
— Какая беспечность с моей стороны не объяснить ей разницу между жизнью и смертью, но все закончилось так, как я и желал. Моя настоящая дочь и приёмная рядом со мной…
— Ещё ничего не кончено, мастер… — прошипела Овроллия, заряжая руку. Она пыталась прицелиться и схватить злодея нироузлами, однако почти всё его тело было скрыто постаментом. Птица села ей на плечо и приготовилась к атаке, ожидая команды хозяйки.
— Из второго туннеля, через который я провёл сюда свою любовь после осуществления нашего плана, не выйти без ключа. Он хранится под сердцем Дирцы, — спокойно сказал он. — Мы проведем остаток жизни вместе, дитя. Сначала я переселю твоё сознание в неё, — обезумевший скульптор кивнул на сестру-близнеца чародейки, — затем ты, став моей настоящей дочерью, перенесешь моё сознание в него, — он указал на массивную ширму, за которой виднелся большой стальной силуэт. — Наше открытие перевернёт эпоху! Нет же, все эпохи мира!
— Вытолкни его из-за укрытия, — прошептала Ови ласточке. — Я готова…
Стремглав иллюзорный силуэт бросился на мастера и начал его заклёвывать. Тот схватил птицу в две руки и, отойдя от кафедры, попытался отодрать её.
— Дочь! Защищай отца!
Чародейка пустила в него чары, мастера связало нироузлами по рукам и ногам. Однако неприятный металлический скрежет заставил её обернуться в тот момент, когда дева-голем плашмя ударила её мечом. Девушка отлетела к лестнице у постамента и кинула несколько чар в наступающую сестру-близнеца, но даже нироузлы отскочили от её укрытой простой мантией корпуса.
— Это металл, Овроллия, — проговорил связанный. — Лучшая выпускница должна знать, что обезоруживающая магия не действует на неживые предметы.
Птица, закончив с ним, кинулась на голема. Стальная дева схватила её свободной рукой и крепко сжала. Раздался неприятнейший писк, отозвавшийся в самом сердце хозяйки. Следующий удар металлического чудовища заставил её потерять сознание.
* * *
В себя Ови пришла на вертикальном столе с хватами для рук, ног и даже головы. Вокруг неё бегал Алериц, суетливо возящийся с пробирками, инструментами и толстенной книгой. Его шею и верхнюю часть груди покрывали свежие повязки, пропитавшиеся кровью. Дева-голем
