честно!.. Ты серьёзно думаешь, что мне такое простят?
— Можно выборочно поискать… — вмешался Сочинец.
— Нельзя выборочно! — вздохнул мэр и уселся назад за стол.
Во время яростного спора все до единого повскакивали с занятых мест. Ну, кроме меня, само собой. На меня ведь никакие валькирии угрожающе не надвигались. А ещё я не был страшно возмущён, как Сочинец и остальные наши. Если честно, подозревал, что именно так нам и ответят. Ну и чего силы тратить?
— Чего стоите? Садитесь!.. — мэр дождался, пока все снова окажутся на стульях. — Вот украли у вас кожу… Хорошо, а кто?
— Ну так и надо найти, кто это сделал! — упрямо сжав губы, заявила Кострома.
— А как? — не отставал Кукушкин.
— Например, обыскать все капсулы! Найти виновных и покарать! — девушка выпятила челюсть. — Тогда и воровать не будут!..
— Да ну, брось… Всегда воровать будут… — отмахнулся мэр. — Просто умнее станут. И найти их сложнее будет. Нет, красота, это не пойдёт… Я ещё могу поверить вам, хотя вы и сами сначала чуть не купились на спектакль со зверьём. Но дальше — тёмный лес… Вот, например: вы говорите, что ваши звери отследили след до ворот. А стража говорит, что ворота не открывались. Может, стража врёт?
— Подозрения есть, — заметил Сочинец.
— А может, не врёт? — уточнил мэр.
Мои спутники задумались. А я, выждав несколько секунд, тоже решил принять участие в увлекательном обсуждении:
— А может, и не врёт.
— А почему? — спросил мэр.
— Потому что ворота не открывались? — уточнил я в тон.
— Вот! Ваши звери — это не поисковые псы с Земли! — пояснил, наконец, Кукушкин. — Мы можем сомневаться в них? Можем! Они могли неправильный след взять. А могли неверно вас понять. Или вообще, может, просто решили прогуляться и дверь пометить! Даже если верить, что вы с ними мысленно общаетесь — ваши звери могли ошибиться. А ведь можно засомневаться и в том, что вы с ними мысленно общаетесь…
— Нигилизм какой-то!.. — буркнула Кострома.
— Ну при чём тут нигилизм? — удивился Витя. — Ну начнём мы обыски — а почему? И по какой причине? Потому что вам поверили, а в других сомневаемся? Согласись, Кострома, если так смотреть — оно не очень выглядит…
— Если так смотреть, то не очень… — призналась девушка. — Но, знаешь, если так смотреть, то можно всё вывернуть шиворот-навыворот. И плохое объявить хорошим, планету — плоской, а белое — чёрным.
— Ну так в том-то и дело! — не стал спорить Кукушкин. — Всё, к сожалению, можно вывернуть! А мой опыт по жизни говорит, что если что-то можно сделать — это обязательно будет сделано. И если можно вывернуть в плохую сторону, то всегда найдутся те, кто вывернет. И даже если мы найдём вашу кожу, невиновные, которых обыскали, всё равно останутся недовольными. Потому что их-то обыскали, а они — невиновные!.. А если кожа не найдётся?
— Но её же надо где-то прятать! — засомневалась Кострома.
— А почему обязательно в городе? А почему обязательно в капсуле? А почему бы не вынести… Вот прямо сейчас, пока мы с вами говорим, не вынести кожу за пределы города? И главное — никаких проблем я в этом не вижу! Мы же не объявляли план-перехват? Нет. Да и изначально кожу могли похищать одни, уносить — другие, а прятать — вообще третьи.
Кукушкин мрачно оглядел наши угрюмые лица. И, наконец, закончил:
— Всё в этом мире не так просто, как нам хочется! Нельзя построить устойчивое общество на одних догадках! Общество стоит на фактах! А догадками любое общество только поломать можно… В общем, я бы на вашем месте отпустил ситуацию и добыл новую кожу. Пока что, временно!.. А забор вокруг группы укрепил бы, чтобы перешагнуть было нельзя. Не умеете, так я людей вам выделю! И камень продам. А если не хотите, можете сами у Намжалдоржо заказать.
— Значит, воры останутся безнаказанными? — не поверил Сочинец.
— Да всплывёт рано или поздно ваша кожа! — ответил ему Витя. — У нас уже пять или шесть таких краж было. Мы уже всё это обговаривали: и спорили до хрипоты, и думали, и просчитывали. Кожу вашу спёрли, чтобы продать, обменять или использовать в своих целях. Если появится много людей в одежде из похожей кожи — тогда сузим круг подозреваемых. Если попытаются сбыть — тоже заметим. Пусть воры сидят на добре, как подпольный миллионер Корейко! Всё равно не получится его незаметно использовать.
— Как-то это неправильно… — не согласилась Кострома. — Воры продолжают воровать. Люди, которые полезное дело делают, теряют время и результаты работы. А мы будем ждать? Так, что ли?
— А на другой чаше весов, Кострома, вопрос посерьёзнее… Вопрос самого существования Алтарного, — грустно усмехнувшись, ответил ей Кукушкин. — Меня все мэром почему называют?
— Потому что вы, Дмитрий Иваныч, в городе правите? — уточнил я.
— Потому что мне доверили в городе править! — поправил меня мэр. — А доверие — штука такая… Ломается, знаешь, на ать-два. А потом назад не склеивается. Если я сейчас всех начну подозрениями обижать, от доверия вскоре ничего не останется. И всё полетит в тартарары. Сначала против меня начнут бунтовать недовольные группы, а затем будет противостояние в самих группах… И закончится всё тем, что мы тут радостно перебьём друг друга. А выжившие разбредутся во все стороны, лишь бы никогда не видеть друг друга больше.
— Я ведь тоже не могу на свою группу давить… — признался Витя. — Одно дело — объяснять людям, что надо ради города шкурой рисковать. А совсем другое — за этот риск ещё и подозревать своих. Хотя это не значит, что у меня в группе не может быть крысы. Может. Но пока я не буду уверен в том, кто это — не могу кидаться обвинениями. Да и вы своих не станете обыскивать! Хотя крыса, кстати, может быть даже у вас!..
Я хотел было спросить, зачем это кому-то из наших — крысой быть? А потом вспомнил Туза, Влада… А затем и многих других, кому до сих пор не мог до конца доверять… И как-то сразу все вопросы снялись. Кто ещё мог знать распорядок охраны? Кто ещё мог знать про
