ал-Идриси от мореплавателя, который был знаком с устьем реки. Ниже ал-Идриси приводит подробную характеристику этой реки (см. коммент. 43-48 к настоящей секции).
210
Неверный перевод этой фразы («Ses princes, connus sous la denomination d'Olou Abas *** [les Abazes]») у П. А. Жобера, принявшего два первых слова в предложении за название правившей в Тмутаракани династии абхазского происхождения — Olou Abas [GE, p. 395], впоследствии породил целую историографическую традицию. Б. А. Рыбаков, опиравшийся в своем исследовании сообщений «Нузхат ал-муштак» на французский перевод Жобера, высказал предположение о том, что представители «загадочной династии» Олуабас — не кто иные, как русские Ольговичи, потомки Олега Святославича, княжившего в Тмутаракани в 70-90-х годах XI в. [Рыбаков Б. А. Русские земли, с. 18-19]. На этом предположении, в свою очередь, основывается гипотеза о возможной связи Ольговичей с Тмутараканью и в XII в., которую вслед за Б. А. Рыбаковым развивали и некоторые другие ученые [Янин В. Л. Печати, с. 88; Полотнюк Я. Давня Русь, с. 113; Захаров В. О. Сторінка, с. 104-105]. Ошибка П. А. Жобера была исправлена Б. Недковым, давшим верный болгарский перевод отрывка еще в 1960 г. [Недков Б. България, с. 101], однако его разъяснение прошло мимо внимания исследователей, и некоторые из тех, кто ссылается на издание Б. Недкова, продолжают и по сей день пользоваться неправильным переводом П. А. Жобера и Б. А. Рыбакова.
Кого конкретно имел в виду ал-Идриси, говоря о владыках Тмутаракани, неясно. О политической принадлежности этого города в середине XII в. имеется целый ряд мнений. Многие исследователи считают, что верховную власть над приазовскими городами в это время осуществляла Византия [Насонов А. Н. Тмуторокань, с. 98; Каждан А. П. Византийский податной сборщик, с. 101; Литаврин Г. Г. Русь и Византия, с. 41-43; Banescu N. La domination, p. 57-77]. Другие, вслед за П. А. Жобером, полагают, что речь может идти о касожских или ясских правителях, получивших здесь власть благодаря бракам с русскими князьями Тмутаракани [Soloviev А. V. La domination, p. 577-578; Новосельцев А. П., Пашуто В. Т. Внешняя торговля, с. 107; Котляр Н. Ф. Тмутороканское княжество, с. 118]. Некоторые считают возможным говорить о том, что Тмутаракань к середине XII в. перешла в руки половцев [Плетнева С. А. Средневековая керамика, с. 70-72; Рыбаков Б. А. Киевская Русь, с. 501]. Данные ал-Идриси о Тмутаракани сами по себе не позволяют дать точный ответ на вопрос о том, кому принадлежала власть над городом в середине XII в. Из сообщений ал-Идриси можно заключить, что владыки Тмутаракани проводили самостоятельную политику, обеспечивавшую экономическое процветание города и его господство над ближайшей округой. Известно, что в целом ряде византийских источников, близких по времени к сочинению ал-Идриси, содержатся сведения, говорящие о том, что Византия в середине XII в. считала город Матраху своим владением. В связи с этим можно сослаться на сообщение византийского поэта Иоанна Цеца, писавшего о «стране матрахов» как об окраине империи, и работавшего в Палермо в одно время с ал-Идриси византийского ученого Нила Доксопатра, утверждавшего, что власть империи простиралась до Херсона и Хазарин (подробнее см. [Литаврин Г. Г. Русь и Византия, с. 41]). Во второй половине XII в. на берегах Боспора Киммерийского собирал подати византийский чиновник [Каждан А. П. Византийский податной сборщик]. В сообщениях ал-Идриси о Тмутаракани прямо не говорится о принадлежности этого города Византии, но вместе с тем они и не противоречат предположению о верховной власти Византии над городами Керченского пролива. Напротив, если судить по имеющимся в «Нузхат ал-муштак» маршрутам плавания по Черному морю, крупнейшие города Византии — Константинополь и Трапезунд — поддерживали тесные связи с Тмутараканью и городом Русиййа (о нем см. коммент. 28 к 6-й секции VI климата). Города Керченского пролива были даже связаны с Трапезундом прямым морским путем. Тот факт, что в распоряжении ал-Идриси не было никаких данных об акватории Азовского моря, может означать, что известный по эдиктам византийских императоров 1169 и 1192 гг. запрет на проход кораблей через Керченский пролив [Литаврин Г. Г. Русь и Византия, с. 40] существовал уже в середине XII в.
211
Относительно идентификации «Русской реки», народа ан-н.барий-йа и принадлежащих ему городов востоковедами, историками Древней Руси и археологами были высказаны различные мнения. Большинство исследователей отождествляют «Русскую реку» с Доном и Северским Донцом [MA, Bd. II, S. 150; Tallgren-Tuulio O. J. Du nouveau sur Idrisi, p. 171; Рыбаков Б. А. Русские земли, с. 19-20; Недков Б. България, с. 149, коммент. 325; Минорский В. Ф. История, с. 147; Pritsak О. From the Sabirs to the Hungarians, p. 27], а некоторые склонны относить этот гидроним к реке Кубани [Захаров В. А. Тмутаракань, с. 215-216; он же. Где находился город Росия, с. 153-154; он же. История раскопок, с. 148] или впадающей в Таганрогский залив реке Кальмиус [Брун Ф. К. Следы, с. 125]. В. М. Бейлис, в отличие от других исследователей уделивший много внимания выявлению источников (в том числе письменных) сведений ал-Идриси о северо-восточном Причерноморье, полагает, что рассматриваемый гидроним представляет собой сложное понятие, в котором можно выделить как следы знакомства информаторов с реальными реками Доном, Северским Донцом и, возможно, Кубанью, так и не вполне отчетливые отголоски книжных данных, связанных с картографическими трудами ал-Хваризми и Птолемея [Бейлис В. М. Ал-Идриси (XII в.), с. 212-213, 222-223]. Мнение В. М. Бейлиса о том, что в представлениях ал-Идриси о «Русской реке» могли отразиться какие-то сведения о р. Кубань, в отличие от голословного утверждения В. А. Захарова, не подкрепленного никакими аргументами, основано на упоминании еще одной реки с похожим названием в «Нузхат ал-муштак» — реки Русиййу. Эта река, по данным ал-Идриси, локализуется в Восточном Причерноморье, и в ней действительно можно видеть р. Кубань [там же, с. 209-210; см. также коммент. 11 к 6-й секции VI климата].
Что касается методического аспекта интерпретации сообщений ал-Идриси о «Русской реке», то данное наименование рассматривается в историографии как обозначение реального географического объекта, в связи с чем вектор исследовательского внимания оказывается целиком направленным на прямое отождествление гидронима ал-Идриси с той или иной рекой Восточной Европы. Такой подход, не предполагающий выяснения специфики самого топонима, оставляет без ответа важные вопросы о составе и происхождении сведений ал-Идриси о «Русской реке». В результате среди предложенных к настоящему времени гипотез идентификации «Русской реки» нет ни одной, объясняющей не какие-то отдельные, а все данные об этой реке,
