золотых очках, с которым я познакомил тебя утром? Ты хочешь лишить меня сотни баков?
Все это Брайт проговорил жалобно-просительным тоном.
— Я работаю, — решительно сказал Воронов, думая о том, что с Брайтом невозможно разговаривать всерьез. — Пишу кое-что и никуда не поеду.
— А мои сто баков?
Нет, на этого парня нельзя было сердиться!
— Я напишу тебе расписку. Предъявишь своему Стюарту, — добродушно усмехнулся Воронов.
Брайт на мгновение задумался.
— Не пойдет! — убежденно возразил он. — Если ты напишешь по-русски, Стюарт ни черта не поймет. А если по-английски, то как я докажу, что писал именно ты?
Воронов пожал плечами.
— Послушай, Майкл, — продолжал Брайт уже серьезно. — Неужели тебе не интересно поближе познакомиться со своими западными коллегами? Или русским журналистам запрещено общаться с нами? Тогда скажи прямо, и я исчезну.
Слова Брайта задели Воронова за живое. «Мне не только не запрещено, а, наоборот, поручено как можно чаще общаться с вами», — чуть было не выпалил он, но сдержался и подумал: «Вместо того чтобы вымучивать статью, не лучше ли потолкаться среди иностранных журналистов? Тогда и название «Вокруг Конференции» будет оправдано. В конце концов, впереди еще целая ночь. К завтрашнему утру статья может быть готова».
— Ты доставишь меня обратно? — нерешительно спросил Воронов.
— Конечно! — с готовностью ответил Брайт.
— Господин Вольф, — спросил Воронов после паузы, — я не очень обеспокою вас, если переночую сегодня здесь?
— Комната в вашем распоряжении в любое время дня в ночи.
— Тогда у меня к вам просьба. — Встреча с иностранными коллегами уже казалась Воронову чрезвычайно заманчивой и полезной для дела. — В восемь часов сюда придет моя машина. Я напишу записку и попрошу вас передать ее шоферу.
— Яволь, майн хэрр.
Подняться наверх, написать записку и вручить ее Вольфу было делом нескольких минут.
— Едем! — сказал Воронов Брайту. — Мы поехали. — Он повторил это по-немецки для Вольфа.
— Минутку, хэрр Воронофф, — задержал его Вольф. — Возьмите, пожалуйста, ключ. Так вам будет удобнее.
— Спасибо, — отозвался Воронов, беря ключ. — Думаю, что вернусь не поздно.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«UNDERGROUND»
Седой город медленно окутывался вечерним сумраком. Улицы были пустынны. Лишь изредка попадались машины с американскими, английскими или советскими солдатами. Все они мчались по Потсдамерштрассе в направлении к Бабельсбергу. Брайт сидел за рулем, откинувшись на спинку сиденья и задрав голову поверх ветрового стекла.
— Твоя хозяйка — боевая баба, — усмехнувшись, сказал он Воронову. — Пока ты был наверху, мы с ней сварганили небольшой бизнес.
— Бизнес? — удивился Воронов.
— Пять пачек кофе, три блока «Лаки страйк» и четыре фунта сахара в обмен на дюжину серебряных ложек. Доставка за мной.
— Как тебе не стыдно, Чарльз! — вырвалось у Воронова.
— Стыдно? Но ведь она сама попросила. У Бранденбургских ворот ей дали бы вдвое меньше.
— На кой черт тебе ложки?
— Совершенно ни к чему. Я подарю их Джейн.
— Кому?
— Моей девушке. Ее зовут Джейн. Мы скоро поженимся.
— Где она сейчас? В Индепенденсе?
— В Бабельсберге.
— Где?!
— Она служит в госдепартаменте. Стенографистка. Когда я узнал, что ее берут в Европу, то из кожи вылез, чтобы моя газета послала меня сюда же. Только напрасно.
— Почему?
— Ты же знаешь, что Бабельсберг для меня не ближе, чем Штаты! В течение всех этих дней я видел Джейн только один раз — сегодня!
— Разве она не может приезжать к тебе в Берлин?
— Она завалена работой. С утра до поздней ночи. Некоторое время Воронов и Брайт ехали молча.
— Послушай, Майкл, — прервал молчание Брайт. — Хочу предупредить тебя. Ребята очень недовольны. Мы не привыкли, чтобы так обращались с прессой.
Воронов молчал. Сам он был на особом положении. Правда, оно, в сущности, ограничивалось тем, что ему разрешили находиться в Бабельсберге. Но об этом Воронов не хотел говорить. Кстати, он мог бы сказать Брайту, что прибытие Трумэна и Черчилля снимали все корреспонденты, а приезд Сталина не удалось запечатлеть даже советским.
— Слушай, — неожиданно сказал Брайт, — а я ведь не очень честно выиграл свою сотню. Ты-то имеешь доступ в Бабельсберг, словом, живешь там. Ребята тебя видели.
— Я живу в Потсдаме, — упрямо возразил Воронов.
— Да и я, пожалуй, напрасно жалуюсь, что не могу попасть в этот райский уголок. Джейн находит способы… Впрочем, все это тонкости. Бизнес есть бизнес. Ты сказал при Стюарте, что живешь в Потсдаме, Шопингоор восемь, и я нашел тебя именно там. Верно?
— Шопенгауэр, Чарли, Шопенгауэр!
— За сто баков я готов произносить это имя как угодно. Кстати, этот Шопе… Кто он был такой? Наци?
— Философ. Очень пессимистический философ. Жил в прошлом веке. Написал книгу «Мир как воля и представление».
— «Мир»… как что? Слушай, Майкл, когда ты успел напичкаться всей этой тарабарщиной?
— Занимался историей в институте.
— История начинает делаться только сегодня. Между прочим, я тоже недолго учился в колледже. А потом бросил. Увлекся этой проклятой фотографией.
Небо нахмурилось. Все вокруг было по-прежнему пустынно. Развалины домов в сочетании с воронками от бомб и снарядов напоминали мрачный лунный пейзаж. По крайней мере таким Воронов представлял его себе в детстве…
— Здесь, — сказал Брайт, — наш пресс-клуб. — Он указал на двухэтажное здание, которое через мгновение уже осталось позади.
— Какая это улица? — спросил Воронов.
— Черт ее знает! Район Целлендорф. Американский сектор.
Резко затормозив машину, Брайт сказал:
— Стоп! Дальше не проедешь.
Машина действительно уперлась в тупик, образованный руинами домов. Впереди уже стояло десятка полтора «виллисов». Брайт поставил свою машину впритирку к другой. Та, в свою очередь, упиралась капотом в наполовину разрушенную стену.
— Послушай, Чарли, — сказал Воронов, — 'хозяину той машины из-за нас не выбраться.
— Разве он купил эту землю? — пробурчал Брайт. — Тогда пусть поставит табличку «Private property»[10].— Он подхватил сумку с заднего сиденья. — Следуй за мной.
— Куда?
— Ну, в этот ресторан, бар, локал, черт его знает, как это тут называется!
Лавируя между машинами, они выбрались из тупика. Со всех сторон их по-прежнему окружали развалины. «Какой тут может быть бар?» — с удивлением подумал Воронов.
Но откуда-то прямо из-под земли до его слуха донеслись отдаленные звуки музыки.
Он замедлил шаг, прислушиваясь. Музыка звучала приглушенно, но явственно.
— Ты чего отстал? — Брайт остановился, поджидая Воронова.
— Где же твой бар? — спросил Воронов, хотя звуки музыки доносились все более отчетливо. — Тут же нет ни одного уцелевшего дома!
— У домов помимо этажей бывают подвалы. Где гансы укрывались, когда их долбили с воздуха, понял? Ну, вот…
Брайт стоял возле лестницы, которая вела вниз. Видимо, бар и в самом деле находился где-то под развалинами.
— Пошли, — решительно сказал Брайт. — Дать руку?
Воронову
