В первый же рабочий день она попросила Бернара, еслипозвонит Лайам, не соединять с ней, а переговорить самому. Саша решила неотвечать на его звонки. Она отдавала себе отчет в том, что в светеприближающейся выставки Лайам может связываться с галереей по разным вопросам,и не могла себе представить, как станет с ним говорить. Сердце еще слишкомболело.
– Что-то случилось? – забеспокоился Бернар.Несмотря на отдых, вид у Саши был неважный. Под загаром угадывались синяки подглазами, и вид у нее был поникший. Бернару даже показалось, что Саша похудела.
– Нет, ничего… – Саша хотела было отговориться, апотом решила сказать правду: – Мы с Лайамом расстались. И не спрашивай меня,пожалуйста, ни о чем!
– Та-ак, – Бернар не знал, как и реагировать. Онвидел, как она несчастна. Он помнил, какой Саша была приподнятой, когда все уних с Лайамом шло хорошо. – Его выставка в Нью-Йорке не отменяется? –на всякий случай поинтересовался он.
– Нет, конечно. Это же работа. – Теперь в нейговорил профессионал. Саша молча прошла к себе в кабинет и закрыла дверь. ТемаЛайама была исчерпана.
Эжени тоже заметила, что Саша словно притихла и затаилась. Ав сентябре она отправилась в Нью-Йорк готовить очередную выставку, и теперь ужеволноваться за нее пришлось Марси. Саша с трудом сдержала слезы, когда поведалаей о разрыве с Лайамом. А ведь с его ухода прошло уже два месяца. У Саши былотакое чувство, будто, начиная с июля, она и не живет вовсе, а делает всеавтоматически. Загар почти сошел, и вид у нее был измученный. Да и чувствовалаСаша себя не лучше. Все вокруг напоминало ей о Лайаме, все без него казалосьпустым и безжизненным. Кровать в парижском доме была чересчур велика. Войти внью-йоркскую квартиру было пыткой. Консьерж оживленно расспрашивал ее, как делау Лайама. При том, что своих отношений они не афишировали, сейчас, когда Лайамушел, все будто сговорились и только о нем и спрашивали. Он всех покорил,заворожил. Она это по себе знает – каким неотразимым мог быть Лайам. ОднаТатьяна его невзлюбила. Она так и не призналась, что в курсе их разрыва. ЗатоКсавье радовал мать частыми звонками, и она подолгу и с удовольствием с нимразговаривала.
Несколько раз Ксавье виделся с Лайамом, но матери об этомничего не говорил. И даже имени его не упоминал. Лайам всякий раз был с новойпассией. Казалось, он наверстывает упущенное. Лайам говорил о своем разводе, ао Саше никогда не спрашивал, из чего проницательный Ксавье заключил, что Лайамтоже по-прежнему любит Сашу больно он старательно обходил эту тему.
В октябре Ксавье как-то провел с матерью выходные. Погода вПариже стояла замечательная, они поужинали в «Вольтере», их любимом ресторане.Саша выглядела оживленной. Она только что вернулась из Амстердама, гдеподписала контракты с двумя новыми художниками. Она не стала жаловаться сыну,но, чтобы ехать в Нью-Йорк и делать выставку Лайама, приготовилась собрать всюволю в кулак. До открытия оставалось полтора месяца. Саша понимала, что за этиполтора месяца ей так или иначе придется с ним общаться, и надо было научитьсяне проявлять эмоций, что бы она ни чувствовала при встрече. Она занимается егокартинами, она должна как можно выигрышнее показать его полотна – вот еезадача. Ксавье видел его последние работы и дал им высокую оценку. Бернар тожелетал в Лондон на них посмотреть. Он остался очень доволен и не сомневался, чтои Саше картины понравятся.
Выставка открывалась 1 декабря. Поскольку ей предстояло бытьв Нью-Йорке, Саша договорилась с детьми провести вместе День благодарения. Запару дней между праздником и вернисажем она как раз успеет все подготовить. ВоФранции День благодарения обычно не отмечался, и был прямой резон собратьсявсем в Нью-Йорке.
Непосредственно перед отъездом из Лондона Ксавье заезжал кЛайаму в студию. И застал у него приятную молодую женщину. Он так и не понял,какие отношения связывают с ней Лайама. Ксавье вдруг пришло в голову, что сЛайама станется притащить ее с собой в Нью-Йорк. Сашу это добьет. Но в глубинедуши он надеялся, что у Лайама достанет такта этого не делать. Ксавье понимал,как болезненно Саша воспримет появление Лайама в обществе другой женщины. СамаСаша и не пыталась найти замену Лайаму. Ксавье заговорил с ней об этом еще вПариже, за ужином, и у нее на глаза навернулись слезы, так что она не смоглавымолвить ни слова и лишь качала головой. Больше он этой темы не поднимал.Похоже было, что Саша поставила крест на своей личной жизни. В сорок девять летэто было преждевременное решение, но Саша словно ушла в себя и ни с кем нехотела общаться. Единственным ее интересом оставалась галерея. Ксавье был рад,что у нее есть любимое дело и необходимость работать.
– Увидимся в Нью-Йорке! – бодро прокричал емувслед Лайам. Он пребывал в возбуждении от предстоящей выставки. Имя Саши опятьни разу не прозвучало.
Саша с детьми отметили День благодарения у нее дома. Послеужина она с Ксавье отправились прогуляться, а Татьяна присоединилась к своейкомпании. В третий раз они отмечали этот праздник без Артура, и впервые онпрошел не так болезненно. Последовавшие выходные Саша провела в хлопотах овыставке.
Наконец-то прибыли из Лондона работы Лайама.
Когда распечатали ящик с картинами, все ахнули от изумления.Саша даже отошла чуть назад и стала рассматривать их издали, испытывая гордостьза Лайама. Он проделал фантастическую работу. Все картины прибыли в целости исохранности. Саша поставила их вдоль стены и решала, как развесить. За этимзанятием она провела всю субботу и воскресенье, а напоследок, уже вечером,стала выбирать, какую из двух самых интересных и самобытных работ выставить привходе, чтобы посетители сразу оценили талант автора. Она была так увлечена, чтоне слышала, как вошел Лайам. Дверь в галерею была не заперта. Незадолго доэтого заезжал Ксавье, и Саша забыла за ним запереть. Итак, она стояла переддвумя последними полотнами, как вдруг раздался знакомый голос, и сердце еечасто забилось. Это был Лайам, прямо с самолета. В черной водолазке и джинсах,в своей неизменной бейсболке, байкерских сапогах и потертой кожаной куртке.Длинный белокурый хвост спускался между лопатками. «Он уже не мой», –сказала себе Саша и обернулась. Она заговорила обманчиво спокойным голосом исмело встретила его взгляд. Лайам и догадаться бы не смог, что это потребовалоот нее немалых усилий.
– Работы замечательные, – это были ее первыеискренние слова. Она напомнила себе, что теперь она для него только галерист иникто более. Их глаза встретились. Он не подошел и не поцеловал ее даже вщечку. Просто стоял в отдалении и смотрел на нее, а она – на него. Всеизменилось. Он был серьезен, печален и утомлен, но красив, как и прежде. –Ты потрудился на славу, Лайам. – Саша в самом деле была восхищена.
– У меня не было выхода, – ответил Лайам.
– Это верно, – согласилась Саша и тут жерассердилась на себя за эту реплику. Ей не хотелось быть с ним нарочитожесткой. С волнением она продолжала: – Какую бы ты выбрал для этой стены, увхода? Я тут уже целый час стою, никак не могу решить.
