– Вот эту, – без тени сомнения указал он на самоебольшое полотно. – А ты как думаешь? – Сашино мнение он по-прежнемуценил очень высоко. У нее был верный глаз, и Лайам всегда питал глубокоеуважение к тому, что и как она делает.
– Да, пожалуй. Ты прав. А я что-то растерялась изасомневалась. Но ты, конечно, прав. – Она перенесла картину туда, где еерешили вешать, и Лайам поспешил на помощь. Холст был слишком велик, чтобы нестиего одной, но Саша бы справилась. Ей было не впервой задерживаться в галереедопоздна и собственноручно развешивать картины, одновременно воюя состремянкой, полотном, рулеткой, уровнем, гвоздями и молотком. Лайам с улыбкойсмотрел, как она ловко загнала в стену гвоздь и подхватила поданную им картину.Все такая же упрямая и целеустремленная! Ничто не изменилось. Когда онаспустилась полюбоваться результатами своего труда, он все еще улыбался. –Вот это да! Смотрится идеально!
Лайам кивнул и окинул картину на стене придирчивым взоромхудожника. И тоже остался доволен.
– Да, отлично. – Потом он обошел другие залы и былвосхищен тем, как Саша все разместила. Но он и заранее знал, что она сделаетвсе наилучшим образом. А Саша стояла, смотрела на него и считала в уме, скольковремени прошло с их последней встречи. Получалось, что четыре с лишним месяца.Но Саша твердо решила не делать ни одного шага навстречу. Хватило бы только силвыдержать эти дни, когда он здесь, совсем рядом. Ее по-прежнему пронзало током,как и раньше, когда он приближался, но она не должна была этого показывать.Лайам казался оживленным, был доброжелателен к ней и… спокоен. Это и мучилоСашу, и озадачивало. Но она сказала себе, что так даже к лучшему. А,собственно, она ничего другого и не ждала.
Когда Лайам прошел по всем залам, Саша погасила в галереесвет, включила сигнализацию и заперла дверь. Они вместе вышли на улицу. КСашиному изумлению, с неба сыпал снег. Она пробыла в галерее весь день и незаметила, как изменилась погода.
– Ты где остановился? – как можно более ровным голосомспросила она. Лайам смотрел на нее и поражался, какой у нее усталый вид и каксильно она исхудала. А Саша, глядя на него и гадая, какие у него теперьподружки, чувствовала себя уставшей немолодой женщиной. Но Лайам и сейчасотдавал должное ее красоте. Правда, она казалась уж очень изможденной. Может,она больна? – забеспокоился он.
– У друзей в Трайбеке. – Он специально выразилсятак туманно, не хотел обсуждать никаких личных тем. – На следующей неделехочу съездить к детям, сразу после выставки. Бет в Новый год выходитзамуж. – Лайам и сам не знал, зачем это ей говорит, но было так приятноснова ее видеть. Приятно, но очень странно. Странно было так любить человека, ав результате их даже друзьями нельзя назвать. Художник и галерист, вот чем теперьисчерпываются их отношения. Вот пройдет выставка, и когда они в следующий разувидятся, одному богу известно.
– Как твои ребята? – поинтересовалась Саша;дожидаясь такси. Снег падал и не таял и, судя по всему, давно, так как насыпалоуже несколько дюймов, а такси все не появлялось. Но вот наконец подъехала однамашина.
– Да вроде все в порядке, – ответил Лайам иприготовился уступить машину ей. Им было совсем не по пути, так что подвезтиникто никого не мог. Да и в любом случае Саша бы с ним в машину не села.Оказаться с ним так близко было бы для нее слишком тяжело. Но тут она поняла,что следующей машины он может дожидаться и час. Они и эту-то минут двадцатьждали.
– Может, забросишь меня, а сам дальше поедешь? А то ты туттак до утра проторчишь в такую-то погоду, – предложила она. Снегопадусилился, и под ногами было уже сплошное месиво. Если бы не холод и сырость,зрелище было бы завораживающее. Лайам подумал и кивнул. Они вместе сели вмашину.
Саша назвала таксисту адрес, и оба пассажира погрузились вмолчание.
– Надеюсь, до метели дело не дойдет, а то люди и навернисаж не попадут, – вслух рассуждала Саша, глядя в окно.
– А мне Нью-Йорк в такую погоду нравится, –улыбнулся Лайам, любуясь снежной пеленой. Он по-прежнему был похож на озорногомальчишку, или ей теперь всегда так будет казаться?! – Как провела Деньблагодарения? – из вежливости полюбопытствовал он.
– Раньше было веселее, при Артуре. Но в этом годунастроение было получше, чем в предыдущие, – сказала Саша. А вот это былаоткровенная ложь. Настроение у Саши было паршивое, глаза на мокром месте.
Они уже подъехали к ее дому, Саша вышла и попрощалась сЛайамом, привратник распахнул дверь.
– До завтра. Ты вот-вот станешь звездой, – сулыбкой проговорила она. И добавила: – Ты уже звезда. Удачи тебе!
– Спасибо, Саша! – Лайам вложил в эти слова всюсвою искренность.
Машина отъехала, а Саша чуть не налетела на Татьяну, котораязаскочила взять у мамы в долг обещанное платье – на будущей неделе ейпредстояло идти на какое-то мероприятие. Саша видела, что дочь бросила взглядвнутрь машины и узнала пассажира. В лифте Татьяна ничего не сказала, но, едвавойдя в квартиру, поспешила дать волю своему раздражению.
– С кем это ты приехала? – недовольным голосомспросила она. Но Саша, не дав вырваться на волю раздражению, не реагировалабольше на дочкины выходки и провокации. Тема Лайама между ними не возникала ссамого июля.
– Ты прекрасно знаешь, с кем, – ровным голосомответила она. – Завтра у него вернисаж. В моей галерее.
– Вы, значит, опять вместе? – Татьяна смерила матькритическим взглядом, словно готовая отчитать ее, если ее опасенияподтвердятся. Сашино возмущение все нарастало. Татьяна и так уже сильноосложнила ей жизнь. Больше она этого не потерпит.
– Нет, мы не вместе. – «И я сожалею об этом!» –хотелось крикнуть ей. Но теперь уже ничего не изменишь…
– У него небось подружки вдвое тебя моложе, –ехидно проговорила Татьяна, и Саша взорвалась.
– Ну вот что, хватит! – закричала она, иизумленная Татьяна вздрогнула. – Чем и с кем он занимается – не твоего умадело. И не моего тоже.
– Так ты что же, все еще влюблена в него, а? –передернула плечами Татьяна, и Саша посмотрела ей в глаза.
– Да, влюблена, можешь себе это представить?!
– И очень жаль!
– А мне жаль, что у тебя хватает наглости говоритьтакие вещи, портить жизнь ни в чем не повинным людям, да еще оправдывать своехамское поведение именем отца! Это никакого отношения не имеет ни к отцу, ни ктебе, ни к твоему брату, чтоб ты поняла. Лайам порядочный человек. У нас с нимне сложилось, и я об этом чертовски сожалею. Но если тебе вздумалось и дальшековырять пальцем мои раны, можешь выметаться немедленно. У меня и так жизнь несахар, а ты мне еще больнее делаешь! Ты можешь понять, что люди могутстрадать?! – У Саши в глазах стояли слезы, и Татьяна остолбенела от такойреакции матери. Ксавье говорил ей, что мама любит этого Лайама, но Татьянаотказывалась верить. Она думала, все дело только в сексе. Теперь видела, чтовсе куда серьезнее.
