картин. Послу было далеко за сорок, звали его Ван Цзясан, одет он был в тёмный, однобортный костюм с галстуком, на носу — круглые очки. Взгляд внимательный и изучающий.
— Как долетели? — спросил после рукопожатий на хорошем русском языке посол.
— Спасибо, нормально, — на русском же ответил Лосев.
— Вы первый военный атташе Китайской народной республики в СССР, к тому же и с необходимым военным опытом. Надеюсь, мы сработаемся.
— Я тоже.
Далее в течение часа посол вводил Лосева в курс дела. Последний внимательно слушал и вникал.
— Ну, вот пока и всё, — сказал Ван Цзясан, когда закончил. — А теперь представлю вас сотрудникам посольства, — нажал на столе кнопку.
В кабинете появилась средних лет секретарша в белой кофточке и синей юбке, посол дал ей необходимую команду.
Сотрудников дипломатического ранга было немного, чуть больше десятка. Состоялось краткое знакомство. После него управделами, толстый и подвижный человек, показал Лосеву его рабочий кабинет на первом этаже, передав ключи от двери и сейфа.
— Жить будете в гостинице «Москва», — и пригласил следовать за собой.
Пройдя в левое крыло здания вышли во двор с несколькими гаражами, сели в тот же «ЗИМ», и он выехал за ворота. Лосев с удовольствием разглядывал центр столицы, нигде не было видно следов войны. Наоборот. Город стал ещё краше. С широкими, заполненными транспортом проспектами, людными площадями и бьющими в скверах фонтанами.
Гостиницу Лосев хорошо помнил. Не раз бывал в этом месте, навещая расположенные неподалеку Исторический музей, ГУМ и Красную площадь. Одноместный «люкс» с видом на Кремль и набережную находился на девятом этаже. Состоял из двух комнат с ванной. Был обставлен добротной мебелью, имелись радиоточка и телефон.
— Условия, как видите, отличные, — сказал управделами, когда швейцар, поставив в холле чемодан с баулом, вышел, прикрыв дверь. — Завтра к восьми к подъезду подадут ваш автомобиль. Узнаете по номерам, водителя зовут Шенг. А вот это подъемные.
Вынул из кармана пиджака и вручил пачку купюр с изображением Ленина.
— До завтра, — управделами, пожав руку, изобразил улыбку и удалился вслед за швейцаром.
Оставшись один, Лосев распаковал вещи, определил их в шкаф, принял ванну, побрился, переоделся в гражданский костюм и спустился в лифте в ресторан. Последний впечатлял размерами и интерьерами, посетителей было немного.
Выбрав место у окна, присел за стол с накрахмаленной скатертью, открыл карту меню с золотым обрезом, стал читать. Через минуту рядом появился шустрый официант.
— Что будем заказывать?
— Зелёный салат, борщ по-киевски, отбивную и бутылку нарзана.
— Слушаюсь, — официантдёрнул головой с пробором и, лавируя меж колонн, умчался.
Пообедав, Лосев утёр губы салфеткой и расплатился, дав расторопному официанту на чай. Выйдя из зала, снова направился к лифту, спустился на первый этаж. Толкнув рукоятку застекленной двери, вышел в городской шум и суету. Автомобилей вокруг прибавилось, как и публики. Встречались группы туристов, обвешанных фотоаппаратами.
Заметив неподалеку голубую тележку под тентом (рядом молоденькая продавщица), подошёл и выпил стакан газировки с двойным сиропом. В носу защипало, прямо как в годы курсантской юности. Возникло щемящее чувство ностальгии. Николай направился к станции метро «Площадь революции».
Спустился на эскалаторе вниз. На самой станции ничего не изменилось. Тот же, что и прежде, интерьер: хрустальные, в золоченой бронзе люстры, скульптурные изображения военных и учёных, рабочих со студентами и тружеников полей. Сев в подошедшую электричку, доехал до станции «Калужской», поднялся наверх, а оттуда по наземному переходу вышел на Шаболовку. Улицу своего детства.
Она тоже не изменилась. Затенённые высокими деревьями трёх и пятиэтажные дома, металлическая ажурная башня Шухова, кинотеатр в бывшей Троицкой церкви, катящие по рельсам красные трамваи. Подождав один, сел в него, вышел на пересечении с Хавской. Миновав кирпичную пятиэтажку, где когда-то прошло его детство, углубился в зелёные дворы и вскоре остановился перед тем домом, где жила Таня. Он был старой постройки, с мезонином, рядом на детской площадке в песке играли малыши.
Открыв дверь единственного подъезда, вошёл внутрь, поднялся по деревянной лестнице на площадку второго этажа. Туда выходили три двери, нажал кнопку звонка средней. Где-то далеко тренькнуло, послышались шаги, щёлкнул замок, дверь отворилась. На пороге стояла средних лет незнакомая женщина в халате.
— Вам кого? — гражданка оглядела Лосева.
— Извините, здесь когда-то жили Малышевы.
— Возможно, и жили, нас сюда вселили в сорок третьем. Переехали из Калинина.
— Ничего о них не знаете?
— К сожалению, ничего. Но может вам обратиться к Ивану Павловичу? Он живет во второй квартире. Старожил.
— Спасибо, — поблагодарил Лосев и спустился вниз.
На звонок открыл дверь сухонький, с бородкой старик.
— Чем могу? — близоруко прищурился.
Лосев повторил прежний вопрос.
— Как же, как же, хорошо знал эту семью. Проходите, расскажу что знаю.
Квартира была двухкомнатной и изрядно запущенной. Чувствовалось, жил один.
— Так что вас интересует? — хозяин показал гостю на старенькое кресло в зале, а сам опустился на диван.
— Всё, — напряженно сказал гость.
— С главой семьи, Петром Федоровичем, мы вместе работали на заводе «Серп и молот». Он бригадиром, я мастером цеха. Летом 41-го он записался в ополчение (меня не взяли) и зимой погиб. Жена с дочерью остались сами. Потом Танечка, это дочка, родила мальчика и следующей весной ушла на фронт мстить за отца. А осенью скончались от инфаркта Лилия Иосифовна, жена Петра Федоровича, и её мать. Такие вот, уважаемый, дела.
— А что с ребёнком? — подавшись вперёд, хрипло спросил Лосев.
— Приехали военные на «эмке» и забрали.
— Какие ещё военные?
— Того не знаю.
— Спасибо вам, — встал с кресла Николай и покинул квартиру.
Выйдя из дома, прошел к старой скамейке за углом, присел. Вынул папиросы, закурил. Теперь он понял, почему прервалась переписка. Как оказалось, у него есть сын. В том, что от него, не сомневался. Татьяне верил и любил. Но как отыскать ребёнка? Этого не знал.
Напившись дымом, швырнул окурок в урну и задумчиво вышел со двора. Несколько часов бродил по знакомым улицам, а в голове вертелась всё та же мысль.
В гостиницу вернулся
