случае необходимости мы можем обрабатывать получаемую информацию; делать реконструкции в увеличенном в виде или в 3D-формате; изменять масштаб в отношении расстояния, глубины и угла; вращать изображения в пространстве и т. д.
Теперь перед всеми нашими вскрытиями мы делаем компьютерную томографию всего тела. Не стал исключением и Патрик Г. Воспользовавшись первоначальными КТ-снимками, я создаю сагиттальные (спереди назад) виртуальные сечения, на которых я без особых затруднений нахожу подключичную вену и сердце. Вена представляет собой крупный сосуд, все еще заполненный кровью. Найти на снимке ее круглые серые контуры не составляет ни малейшего труда. В ходе аутопсии обнаруживается, что она пробита спереди, а не сзади, что соответствует максимальному погружению на 45 мм, если измерять от уровня кожи на КТ-снимках. С сердцем все сложнее, так как траектория лезвия была слегка отклонена. Я останавливаюсь на погружении приблизительно в 9 см, плюс-минус несколько миллиметров. Мой вывод прост: лезвие отлично подходит для того, чтобы оставить эти раны.
И все же существенную долю моего успеха составляет случайность: мне просто повезло, что у меня получилось с помощью компьютерной томографии правильно определить анатомические структуры. В подключичной вене не было крови, иначе все было бы гораздо сложнее, если вообще возможно. Я опять ловлю себя на мысли, как было бы хорошо иметь другое оборудование – такое, которое на регулярной основе используют в подобных случаях в Институте судебной медицины в Лозанне. Там применяется посмертное ангиосканирование: в сеть кровеносных сосудов, вводится контрастное вещество, которое визуализирует анатомию сосудов и можно точно определить места, где имеются повреждения сосудов. Настоящая фантастика. Я пытался сподвигнуть свою команду провести такое обследование в случае с Патриком Г., но у меня не получилось убедить коллег – их смутили технические трудности. Все дело в том, что ангиография требует нового оборудования, включая инфузионный насос, подготовленный заранее материал и особое контрастное вещество. Тогда я сам провел эксперимент совместно с коллегами из отделения кардиохирургии. Мы получили снимки исключительного качества, используя экстракорпоральный циркуляционный насос. Тем не менее моему примеру никто так и не последовал, и планы остались планами. Жаль.
Через несколько месяцев на улице Леонс-Вьельже, в двух шагах от Старой гавани Ла-Рошели, проводится следственный эксперимент. Улица эта известна всем любителям жареного мяса как Kebab Street – «Кебабная улица». В одной из местных газет в связи с убийством Патрика Г. можно было прочесть следующее (надо сказать, что место преступления было описано весьма изящно): «На улице очень много заведений, торгующих фастфудом. Тротуары блестят от жира, а ароматы прогорклого сала смешиваются с выхлопными газами автомобилей. Здесь орудуют ножом до поздней ночи. К сожалению, ножом здесь могут разделать не только ягненка или прочее мясо, которое потом выдадут опять же за ягненка…».
Итак, следственный эксперимент начинается – именно в 9 часов вечера, чтобы воспроизвести те же условия, находиться при той же степени освещенности, что была и в ночь совершения преступления. У меня есть привычка приезжать заранее – этот раз тоже не становится исключением. Я иду в бар «Мохито», на другую сторону порта, и беру себе Швепс с цитрусовым вкусом. В материалах по данному делу я прочитал, что жертва провела часть вечера в компании друзей именно в этом заведении и что все они хорошо знали хозяина бара. Едва я успеваю сесть на высокий табурет перед барной стойкой, как тут же могу убедиться, что это действительно так: бармен как раз рассказывает своим посетителям, как к нему заходили друзья. Все внимательно слушают. Он говорит, что в вечер, когда произошло убийство, к нему в бар завалилась компания его знакомых, они были веселы, смеялись и чувствовали себя расслабленно. А потом пошли на «Кебабную улицу», чтобы завершить небольшую прогулку по городу, поужинав в одном из фастфудов. Он сам не видел, как произошло преступление, поскольку в это время убирал помещение перед закрытием. Так что он только вздыхает: «Ну и история!» – и идет встречать очередных только что зашедших клиентов. Его рассказ начинается заново и повторяется по кругу, как выпуски новостей на телеканале BFMTV.
Висящие в баре часы с рекламой знаменитой марки рома напоминают о том, что мне пора отправляться на следственный эксперимент. Я еще издали вижу какое-то необычное оживление в самом начале улицы – полицейские перекрывают движение. Я показываю служебное удостоверение, прохожу сквозь кордон полиции и здороваюсь со следователем, который руководит всеми действиями. Я хорошо его знаю – это очень дотошный человек. Его стремление вникать во все детали делает ему честь, но имеет тот недостаток, что вовремя лечь спать у меня уже не получится. Я знаю, что мы не расстанемся до тех пор, пока оба не разберемся, хотя бы в общих чертах, что же произошло в тот трагический вечер.
Принцип следственного эксперимента работает так: автор преступления воспроизводит все то, что он делал тогда, а каждый из свидетелей дает свою собственную версию произошедшего.
Каждая версия подкрепляется соответствующими фотографиями. Всего предстоит изучить пять версий: одну версию убийцы и четыре версии свидетелей.
Все начинается с плохо припаркованного скутера, который Патрик Г. якобы попытался отодвинуть в сторону. Эта попытка вызвала ярость у Жан-Пьера Ф., у которого был высокий уровень алкоголя в крови (2,2 промилле) и прошлое, отягощенное насильственными преступлениями. Он был вместе с приятелем. А Патрик – с супругой.
Конфликт начинается с оскорблений – судя по всему, взаимных. К Патрику и его жене подходят двое – один из его друзей и хозяин фастфуда. Жан-Пьер утверждает, что почувствовал себя «в опасности», оказавшись перед этой группой людей. По его словам, Патрик ударил его в лицо, и тогда он начал размахивать ножом, как фехтовальщик, пытающийся сдержать нападающих широкими размашистыми движениями. Но он уверяет, что не помнит, как наносил удары в грудь Патрику. Во всяком случае, у него никогда не было намерения убивать его. То есть произошло что-то вроде непреднамеренного убийства. В отношении Жан-Пьера было возбуждено дело с формулировкой «насилие с применением оружия, повлекшим смерть по неосторожности».
Свидетели преступления не согласны с версией Жан-Пьера. По их заверениям, от «группы людей» никакой угрозы не исходило, и Патрик не бил Жан-Пьера кулаком в лицо. Впрочем, проведенный мною судебно-медицинский осмотр не выявил ни малейших следов этого удара на руках жертвы. От сильного удара в лицо часто остаются отметины на фалангах пальцев того, кто бьет, хотя так бывает не всегда. Поэтому сомнения остаются.
Следственный эксперимент начинается с Жан-Пьера. Из его показаний я запомнил, что он очень быстро делал множество колющих ударов, чтобы, якобы, удерживать противников
