стен храма. Вернее, очень давно их не покидал. Боюсь, в больнице ему станет только хуже!
Однако я его уже не слушал. Монах ошибался, одной лекарской магией я здесь не справлюсь. На фоне воздействия аллергена у Кикуоки Горо развился анафилактический шок — состояние, при котором весь баланс организма рушится, сосуды спадаются, а кровь начинает сворачиваться, образуя мельчайшие тромбы.
— Всё, что мы сейчас с вами можем сделать, Кикуока-сан, — ответил я, — это помочь ему продержаться до прибытия скорой.
В теории я бы смог купировать это состояние, если бы владел высшими уровнями «анализа». Уничтожил бы продукты аллергена, выявив их с помощью «молекулярного», а затем привёл в порядок пострадавшие клетки посредством «клеточного анализа».
Но сейчас у меня такой артиллерии нет, а значит, работаем с тем, что есть.
— Нужно уложить его особым образом, — сказал я, — вытащите подушку из-под его головы. Перекладываем её ему под ноги.
Кикуока Горо без лишних вопросов выдернул из-под Марумото Гоцуи подушку, после чего расположил её, как я и велел.
— Что мы сейчас делаем? — поинтересовался монах.
— Помогаем его сердечно-сосудистой системе, — объяснил я. — По моим прикидкам, верхнее давление у него сейчас уже ниже семидесяти. Нужно, чтобы кровь из его нижних конечностей устремилась наверх — к головному мозгу. Иначе Марумото-сан погибнет.
Анафилактический шок может проявляться в виде нескольких вариантов. И у Марумото Гоцуи явно преобладала нетипичная клиническая картина. Я не слышал тяжёлого дыхания, его бронхи почти не сужались, а кожных отёков не было нигде, кроме самого места укуса.
Очевидно, что у монаха развилось сразу два варианта анафилаксии — гемодинамический и церебральный. Из-за первого давление стремительно падало, а сердце теряло свою главную функцию. Из-за второго у Марумото произошла потеря сознания, и вскоре могут случиться судороги.
Люди с таким типом анафилаксии чувствуют приближающуюся смерть. Если бы монах был в сознании и мог с нами разговаривать, то обязательно сказал бы, что его преследует страх грядущей гибели.
— Скорая будет минут через двадцать-двадцать пять, — произнёс я. — За это время нам нужно убедиться, что сердце Марумото-сан не остановится. Если это случится, я сразу же приступлю к сердечно-лёгочной реанимации.
— Кацураги-сан, умоляю вас, сделайте так, чтобы он выжил, — взмолился Кикуока Горо. — Марумото-сан — один из самых уважаемых старцев в нашем храме. Это слишком большая потеря.
А ведь сам Кикуока говорил мне, что буддисты не цепляются за свою жизнь. Но это не мешает им цепляться за жизнь другого человека.
— Мы вытащим его, Кикуока-сан, даю слово, — заключил я и приступил к вливанию лекарской энергии в тело монаха.
Когда я расширял его дыхательные пути, чтобы предотвратить удушье, не мог не обратить внимание на состояние голосовых связок монаха.
Совсем атрофированы, будто к ним кровоток и вовсе не подходит. Так уж устроен наш организм. Тело человека, как и любого животного, очень экономно расходует энергию. Если мы не пользуемся каким-то органом или частью тела, то сосуды перестают поставлять туда достаточное количество крови, и происходит атрофия тканей.
Марумото Гоцуй отказался от речи, и теперь, даже если он захочет вновь заговорить, ему придётся ещё долго тренировать свои голосовые связки. Это абсолютно нормальный механизм, и он лежит в основе нарушений в теле пациентов, которые, к примеру, пережили инсульт.
У таких больных может оказаться, что одна половина тела значительно худее, чем вторая. Если мозг теряет возможность контролировать мышцы, то сосуды начинают «думать», будто эта рука и нога человеку и вовсе не нужны. Именно поэтому в основе лечения таких состояний лежит реабилитация.
Она разрывает порочный круг взаимного нарушения нервной и сосудистой функции. Яркий тому пример — наш главный врач — Акихибэ Шотаро. Он смог преодолеть эту патологию и восстановил большую часть функций тела после инсульта.
— Как он, Кацураги-сан? — прервал тишину Кикуока Горо.
— Состояние стабилизируется, я постепенно поднимаю давление, но мышечные спазмы уже сдерживаю с большим трудом, — признался я. — В любой момент могут начаться судороги. А из-за них есть риск его потерять.
Если бы в храме была аптечка с медикаментами, я бы ввёл Марумото хотя бы обычный адреналин. Это уже оказало бы крайне благотворный эффект.
Мой телефон зазвонил.
«Момотаро Кендзо». Водитель скорой.
— Да, Момотраро-сан! — ответил я.
— Кацураги-сан, подъезжаем, — произнёс он. — На территорию храма попасть не сможем. Выносите пациента, если его можно транспортировать, а мы с Нодой-саном выдвинемся вам навстречу с носилками.
— Принято, встречаемся у главных ворот! — ответил я и перевёл взгляд на Кикуоку Горо. — Нужно сделать носилки. Кровать, вижу, у вас бамбуковая. Можно перенести и на ней. Но мне нужна помощь одного-двух крепких монахов. Есть у вас тут здоровые молодые люди?
— Есть, Кацураги-сан! Сейчас! — воскликнул Кикуока Горо и выбежал на улицу.
Я принялся сбрасывать с кровати всё лишнее, чтобы на её поверхности остался один лишь больной старик. За минуту до того, как в дом Кикуоки Горо вбежали два молодых монаха, я заметил, что Марумото всё же пришёл в себя.
Он открыл глаза лишь на минуту и, казалось, посмотрел мне прямо в душу. Этому человеку не были нужны слова, чтобы передать свои мысли. Для этого хватило одного взгляда.
Марумото сказал «спасибо».
Мы с монахами подхватили кровать и пронесли её через половину территории храма. До ворот добраться не успели, поскольку Момотаро Кендзо и Нода Такео оказались быстрее нас.
— Всё, Кацураги-сан, дальше мы сами, — кивнул Нода Такео, закончив перекладывать монаха на носилки. — Что сказать в приёмном отделении?
— Анафилактический шок на укус сколопендры, — произнёс я. — И попросите, чтобы к нему отнеслись с заботой. Он держит обет молчания, и храм не покидал уже очень давно.
— Не переживайте, Кацураги-сан, сегодня в приёмном дежурит Куренай Цукаса.
А это очень хорошо. Куренай сам по себе очень добродушный человек, и к пациентам он всегда относится с теплотой. Значит, монах точно будет в надёжных руках.
— Можете выдохнуть, Кикуока-сан, — сказал я своему старому знакомому. — Сейчас Нода-сан введёт ему адреналин и глюкокортикостероиды.
— Я не понимаю, что это значит, Кацураги-сан, — вздохнул Кикуока Горо.
— Это значит, что состоянию Марумото-сан уже ничего не угрожает, — уверил его я. — Завтра я ещё раз лично проверю, как он себя чувствует. Не беспокойтесь, его там не обидят.
— Спасибо вам ещё раз, Кацураги-сан, — низко
