выбрала тебя.
Возможно, это делает меня сумасшедшей, но мне все равно.
Его черты искажаются, когда он выходит из оцепенения.
— Бродяга…
— Ты ведь хотел защитить меня раньше, верно? Вот почему ты посадил меня на тот автобус. Так вот, я делаю то же самое для тебя… — краем глаза замечаю, как его отец свободной рукой вынимает кляп изо рта, прежде чем расстегнуть путы на ногах. — Нокс…
Все происходит так быстро, что я едва успеваю моргнуть.
Нокс бросается к нему. Отец сопротивляется, когда Нокс разжимает его руку и вкладывает в нее пистолет, а затем вставляет дуло ему в рот. Однако ему не сравниться с сыном в силе…
Или в ненависти.
— У каждого поступка есть последствия, — усмехается Нокс, и его голос полон яда, когда он надавливает на палец отца.
В ушах звенит в третий раз за ночь, когда кровь и кусочки мозгового вещества разлетаются во все стороны.
Окровавленное лицо Нокса расплывается в леденящей душу ухмылке, когда он делает шаг назад, разглядывая труп отца.
Возможно, это было не то, чего он хотел, и уж точно не то, чего этот ублюдок заслуживал.
Но, в конце концов…
Он тоже выбрал меня.
Дорога до мотеля заняла чуть больше часа, а это значит, что у нас осталось меньше двадцати минут до истечения проплаченных четырех часов.
Аспен предложила продлить это время, но я сказал ей, что это плохая идея и мы должны сами обнаружить родителей и позвонить в полицию, потому что в противном случае это будет выглядеть подозрительно.
Схватив ее за запястье, направляюсь в ванную. Мы уже вытерлись и переоделись дома на случай, если кто-то заметит нас по дороге сюда, но мы оба отчаянно нуждаемся в душе.
— Что ты собираешься делать со всеми уликами? — спрашивает Аспен, когда я стягиваю с нее футболку через голову.
Я закопал все в лесу по пути сюда, но это не может лежать там вечно.
Отдергиваю выцветшую занавеску и включаю душ.
— Я вернусь и сожгу нашу одежду, как только путь будет свободен.
Вероятность этого — пятьдесят на пятьдесят.
Все будет зависеть от того, насколько хорошо Аспен сможет держаться во время допроса, потому что полиция будет допрашивать нас.
Я могу сыграть роль убитого горем сына, который только что потерял своего отца-героя из ФБР из-за какой-то неверной, жадной до денег шлюхи, на которой женился. Но не уверен, что Аспен сможет сыграть безутешного, растерянного подростка, чья мама получила пулю в лоб, потому что изменила своему новому мужу с лучшим другом ее покойного отца.
Также невероятно важно, чтобы наши истории совпадали, потому что одна незначительная оплошность погубит нас.
Именно поэтому я готов взять вину на себя, если все пойдет не так.
Она не поплатится за это.
Стаскиваю штаны и нижнее белье с ее ног. Пятна крови, просочившиеся сквозь старую одежду, уродуют ее безупречную кожу.
Наверное, это зрелище не должно меня так сильно возбуждать, но я больной ублюдок.
К сожалению, я не смогу предаться своим кровавым грезам, потому что ей нужно помыться.
— Иди в душ.
Она смотрит на кровь, заляпавшую ее кожу, как будто все еще не может поверить в то, что произошло сегодняшней ночью.
— Хорошо.
Раздевшись, присоединяюсь к ней.
Она молчит, пока намыливаю ее тело. Я бы воспользовался мочалкой, но она белая — а станет желтой — и не хочу рисковать.
Обнимаю ее за талию, пока вода из душа струится по нам, а кровь с наших тел стекает в канализацию.
В голове мелькает образ трупа отца.
Я хотел помучить его.
Заставить его почувствовать каждую унцию чертовой боли, которую он причинил моей матери.
Мне.
И да поможет мне Бог, блядь, я бы… мой член напрягается, пульсируя напротив ее соблазнительной попки. Нагнув ее вперед, раздвигаю ее маленькую пизду и погружаю в нее свой член.
Но я позволяю себе только один толчок. Ровно настолько, чтобы собрать ее влагу и свести нас обоих с ума.
Затем выключаю душ и отдергиваю занавеску.
— Что…
Провожу зубами по ее шее, посасывая и покусывая нежную кожу над точкой пульса.
— Встань на колени.
Она лишила меня той разрядки, в которой я отчаянно нуждался в доме, так что теперь она у меня в долгу.
Аспен подчиняется, опускаясь на грязный пол.
То ли потому, что она тоже этого хочет, то ли понимает, что это может быть наша последняя ночь вместе, я не уверен.
И прямо сейчас мне, блядь, все равно.
Я сжимаю в кулак ее мокрые волосы, наматывая их на запястье с такой силой, что она вздрагивает.
— Открой.
Когда ее губы раздвигаются, я проталкиваю член между ними.
— Тебе нравится это на вкус?
Она задыхается и захлебывается, когда я погружаюсь в горло, ее глаза с размазанной тушью наполняются слезами, когда мои яйца ударяются о ее шею. От одного этого зрелища едва не кончаю на ее милое личико.
Толкаюсь сильнее, так сильно, что понимаю, что перехожу грань дозволенного. Но она расслабляет горло и принимает мой член как хорошая девочка.
Такая, блядь, идеальная.
Вытаскиваю член, и она снова пытается взять его в рот, но я дергаю ее за волосы.
— Поцелуй его.
Надув губки, она нежно прижимается ими к моему кончику. Издаю стон, когда она слегка отклоняется назад, отчего между нами появляется паутинка предэякулята.
Рывком ставлю ее на ноги, наклоняю над раковиной и раздвигаю ягодицы, обнажая ее целиком.
Она стонет, когда я лижу и сосу ее киску, ее дыхание становится прерывистым и учащенным.
Ее киска сжимается как в тисках, как это бывает перед тем, как она кончает, поэтому меняю направление, дразня языком ее маленькую дырочку языком.
Склонив голову через плечо, она смотрит на меня сверху вниз, и на ее коже появляется румянец.
Удерживаю взгляд, продолжая ласкать ее языком, и от этого она краснеет еще больше.
Она шипит, когда я заменяю язык пальцем, останавливаясь, когда ввожу до костяшки.
— Нокс, — произносит мое имя как предупреждение и мольбу.
Встав, вставляю член в ее киску, а пальцами проникаю в тугую маленькую попку.
— Как ощущения?
— Наполнена, — она прикусывает губу, закрывая глаза. — Я чувствую тебя везде.
Хорошо.
Двигая пальцем, проникаю глубже.
Стенки ее красивой пизды сжимаются вокруг меня, доя мой член, когда я сильнее вбиваюсь в нее.
Но этого недостаточно.
Мне нужен контроль, который приходит, когда я держу ее жизнь в своих руках.
Мне нужно почувствовать ее страх.
Вытащив палец из ее попки,
