заметить, как его рука сжимается, а глаза на мгновение прищуриваются при взгляде на брата.
— Где?
Лео прочищает горло, его взгляд на долю секунды останавливается на моем отце, прежде чем он говорит: — В банковской ячейке…
Я тут же прерываю его: — Посмотри на меня, — когда он это делает, говорю: — У тебя только одна попытка, — кивком указываю на Аспен. — Нас двое, а значит, мы можем проверить, лжешь ты или нет. Поэтому советую тебе тщательно выбирать слова, потому что ты не хочешь все испортить.
Он похож на мышь, попавшую в мышеловку, потому что знает, что его следующие слова — выбор между жизнью и смертью.
— Он зарыт на заднем дворе. Слева от сарая.
Бросаю взгляд на Аспен: — Фонарик под раковиной на кухне, а лопата — в сарае. Постарайся действовать быстро, Бродяга. Мы теряем время.
Кивнув, она выбегает из комнаты.
Свирепо смотрю на Лео: — Лучше бы ты не врал.
Аспен возвращается спустя, казалось бы, чертову вечность.
— Он прав, — говорит, задыхаясь, вбегая в комнату. — Нож там, — она морщится, — вместе со скелетом пальца.
Странное чувство облегчения, смешанное с печалью, скручивает мою грудь.
Его власть, которой он распоряжался, словно гильотиной все эти годы, исчезла.
Но то, что он заставил меня сделать эти ужасные вещи с моей собственной матерью, я не забуду никогда.
И не прощу себя за это.
Внутри вспыхивает бушующее пламя, вырываясь на поверхность и заставляя мои внутренности гореть.
— Засунь кляп ему обратно в рот.
Лео корчится: — Ты обещал…
— Я ни хрена не обещал, ублюдок, — усмехаюсь, пока Аспен вставляет его обратно.
Направляя пистолет на мачеху, смотрю на Аспен: — Ты готова?
Краска сходит с ее лица, и она становится пепельно-серой.
— Я не хочу, чтобы она страдала, хорошо? Просто сделай это быстро и безболезненно и…
Нажимаю на курок.
Аспен подпрыгивает, когда тело ее матери обмякает, а из черепа вытекает кровь.
— Господи, Нокс.
Пожимаю плечами: — Ты сказала быстро и безболезненно, — подойдя к ней, протягиваю ей пистолет. — Твоя очередь.
Она тяжело сглатывает, а на лице отражается множеством эмоций.
Я не удивлен. Сказать, что хочешь убить кого-то, — одно.
А вот набраться смелости и довести дело до конца — совсем другое.
Учитывая, что она почти на фут ниже моего отца, я предлагаю ей встать на ящик, который принес.
Когда она это делает, встаю за ней и настраиваю прицел.
— Я могу это сделать, если хочешь.
— Нет, — она напрягается, и я практически ощущаю, как ее переполняет презрение к человеку, убившему ее отца, несмотря на беспомощный взгляд Лео. — Я хочу.
Бросив взгляд на дядю, кладу руку ей на живот и целую в изгиб шеи.
— Когда будешь готова, стреляй, Бродяга.
Просовываю пальцы под пояс ее спортивных штанов, потому что хочу, чтобы мои руки на ее теле были последним, что он, блядь, увидит.
Аспен дрожит, и на мгновение думаю, что мне придется взять все на себя… но тут она нажимает на курок, и он падает на тело ее матери.
— Срань Господня! — Она резко вдыхает. — Я сделала это.
Да, она, блядь, сделала.
Выхватив пистолет из ее руки, снова целую ее шею.
— Самое трудное позади, Бродяга.
Только это не так…
Потому что нужно убить еще одного человека.
Когда приближаюсь к нему, я практически задыхаюсь от охватившего меня гнева.
Понимая, что он следующий, он бьется на стуле, оказывая отчаянное сопротивление, пока я снимаю наручники с его правой руки.
Но я сильнее, и не только благодаря постоянным тренировкам, но и из-за всей ненависти, которую я взращивал в себе годами.
Ярость пробивает себе дорогу, лишая меня воздуха и заставляя закручиваться в спираль, когда я кое-что осознаю.
Все пытки, которым он подверг.
Всю боль, которую он причинил.
Он умрет, так и не испытав ничего из этого.
Наблюдаю, как Нокс расхаживает взад-вперед, выражение его лица мрачное и неуверенное, словно он ведет войну с самим собой.
— Нокс, — зову я, пытаясь привлечь его внимание.
Наконец он останавливается и смотрит на меня.
Только на самом деле не на меня, потому что его взгляд кажется рассеянным, а глаза остекленевшими, как будто он заперт где-то внутри себя.
В месте, до которого я не могу добраться.
— Позвони в полицию, — приказывает он, его голос пустой. Отстраненный, — скажи им, что я ранил тебя и держал в заложниках, пока убивал твою маму и Лео.
Мое сердце бьется быстрее, когда стены комнаты начинают сжиматься.
У нас на счету уже два убийства. Сейчас не время менять тактику.
Не время ему разваливаться на части.
Потому что его план — единственный шанс выбраться из этого вместе, и я его не оставлю.
— Нокс…
— Мне нужно помучить его, — хрипит он, и страдание в его голосе умоляет меня понять. — Мне нужно медленно, шаг за шагом высасывать из него жизнь и заставить его страдать… так же, как он сделал это с ней.
Сердце замирает, когда понимаю, что теряю его.
А тошнотворное, самодовольное выражение удовлетворения в глазах его отца, наблюдающего за тем, как его сын трещит по швам, разрывает меня изнутри.
Может, он и связан, пока его сын орудует пистолетом… но очевидно, что именно он сейчас контролирует ситуацию.
— Нокс, — напоминаю ему, пытаясь пробиться сквозь туман, — мы должны придерживаться плана.
— Нет, — его черты искажаются, когда внутреннее смятение, которое он переживает, отражается на его лице. — Он не уйдет с миром, — его тон мрачнеет, — ему не избежать наказания.
— Ты прав, — чувство обреченности охватывает мои легкие и сжимает их, но я должна попытаться достучаться до него, — потому что прямо сейчас побеждает он.
Это только еще больше злит Нокса.
Страх струится в моей крови как яд. Не знаю, как вытащить человека из преисподней, но я должна попытаться.
— Посмотри на его лицо, — говорю Ноксу, — он хочет, чтобы ты облажался, а ты играешь ему на руку.
Мой голос срывается, когда по щеке скатывается слеза. Он так далеко, что даже не смотрит в мою сторону.
Я потеряла его.
Но пробую другую тактику: — Сосед мог услышать выстрелы. Полиция, возможно, уже едет сюда. У нас мало времени.
Ничего.
Еще одна слеза стекает, и мое сердце сжимается.
— Я не собираюсь говорить им, что это сделал ты… я скажу им, что это была я.
Он слегка наклоняет голову, давая понять, что, возможно, мне все-таки удалось достучаться до него.
— Потому что я
