думал убивать Кузьмина, поспешил позвонить губернатору.
Вскоре в тюрьму прибыли вице-губернатор и тюремный инспектор.
Громче всех протестовала третья камера. Вице-губернатор с инспектором зашли было в нее с увещаниями, но никто не захотел их слушать, и они быстро ретировались в коридор.
Вице-губернатор сказал инспектору:
— Поступайте, как сочтете необходимым.
Инспектор счел необходимым применить розги.
Надзирателям выдали винтовки. В тюрьму привели стражников и полроты солдат. В баню принесли две охапки розог. Пришли доктор и фельдшер.
Старший надзиратель вошел в первую камеру и приказал:
— Выходи по пять человек!
Вышла первая пятерка. Их окружили солдаты и повели в баню: Там их наскоро кое-как осмотрел доктор, потом с них содрали рубахи, полуголых повалили на козлы и принялись полосовать розгами по спинам.
После первой пятерки привели вторую, третью… В первый день высекли шестьдесят человек, на следующий — еще двадцать или тридцать. Некоторых доктор признавал больными, таких не пороли, а сажали в карцер.
Григорий Петрович оказался в карцере.
Секли всех подряд, не особенно разбирая, виновен или невиновен человек. В одиннадцатой камере лишь двое стучали в дверь, а наказаны были все — восемнадцать заключенных. Пороли молодых и старых, уголовных и политических, рабочих и интеллигентов. Среди наказанных был. один слабоумный. Ростом с карлика, с огромной головой и маленькими, как у ребенка, ногами, он всегда сидел, забившись в угол, и только иногда на него вдруг находило, и он начинал буйствовать.
Тюремное начальство не пощадило и этого несчастного.
Один высеченный старик, вернувшись в камеру, пустился в пляс, звеня кандалами. На него страшно было смотреть!
Другой арестант, бывший учитель, никак не хотел ложиться на козлы. Он отбивался от надзирателей, но его смяли, связали. После семидесяти пяти ударов он потерял сознание, а его все продолжали сечь.
После этого случая многих арестантов из Вологодского централа отправили в другие места. Григорий Петрович был в числе заключенных, назначенных для отправки в Орловский централ.
4
А время шло.
В августе 1914 года на заседании Государственной думы депутаты-большевики резко выступили против империалистической войны. Вскоре после этого арестовали всю большевистскую фракцию Думы. Депутатов-большевиков судили в феврале 1915 года.
В июле 1915 года началось отступление русских войск.
На фронте не хватало винтовок, патронов и снарядов. Немцы захватили всю Польшу.
В это время в Государственной думе сложился так называемый «прогрессивный блок». По всей России создавались Военно-промышленные комитеты. Прогрессивный блок в целях защиты родины; стремясь избежать революции, пытался изменить государственную власть путем реформ.
Военно-промышленные комитеты возникли после того, как царские войска потерпели крупные поражения на фронте, а в тылу началась хозяйственная разруха.
Видя это, русские капиталисты в мае 1915 года собрались на торгово-промышленный съезд, чтобы осуществить мобилизацию промышленности.
Съезд вынес решение о создании Военно-промышленного комитета. В задачу этого комитета входило распределение военных заказов среди фабрикантов и владельцев заводов. Буржуазия горячо приветствовала промышленную мобилизацию.
Русская буржуазия по примеру «западноевропейских капиталистов стремилась вовлечь «в дело обороны страны» рабочих.
Меньшевики поддерживали буржуазию в ее стремлении заставить рабочих еще больше, трудиться на войну.
Большевики призывали совсем к другому. Ленин писал, что в Военно-промышленном комитете, способствующем реакционной империалистической войне, рабочему классу участвовать нельзя, что в нем можно участвовать лишь в начальной стадии предвыборной кампании с целью агитации, чтобы извлечь из нее все нужное в организационном вопросе.
Призыв большевиков не остался без результата: в Петербурге, Москве, Донбассе и в других местах начались рабочие стачки. Известия об этом, хотя и с опозданием, проникли и за тюремные стены. Новости приносили арестанты с новых этапов.
Пока ехали от Вологды до Орла, Григорий Петрович узнал много новостей. Кое-что услышал он и о Циммервальдской конференции. На этапе Григорий Петрович ощутил живое дыхание жизни.
Но в Орловском централе вновь потянулись глухие, похожие один на другой дни…
Когда этап прибыл в Орел, стояла прекрасная погода. Легкий морозец румянил щеки, чист и свеж был «вольный» воздух. На белом снегу сверкали солнечные лучи. Возле тюремных ворот навстречу этапу высыпали надзиратели, они только что сменились с дежурства. Надзиратели Смеялись, кричали что-то, кидали друг в друга снежки. Глядя на них, Григорий Петрович улыбнулся.
Но вот растворились ворота, арестантов ввели в тюремный двор.
Их сразу же направили в баню. В предбаннике их ожидал надзиратель.
— Раздевайтесь! Снимать все! Быстро!
Арестанты начали раздеваться. Один арестант складывал всю одежду в кучу, а старший надзиратель записывал все вещи в книгу.
Предварительно обыскав всех арестантов, их развели по камерам.
Григория Петровича посадили в одиночку.
Не успел он осмотреться, как распахнулась дверь, и кто-то в коридоре крикнул:
— Смирно!
В камеру вошел надзиратель Богданов. Григорий Петрович отступил в угол. Богданов, не говоря ни слова, подошел к нему, взял за ворот, вывел на середину камеры. Потом, подталкивая ногой, составил его пятки вместе и сказал:
— Когда кто-нибудь войдет в камеру, ты должен стоять вот здесь и вот так. Руки при этом держать по швам! На утренней и вечерней поверке стоять тоже так. Если надзиратель посмотрит в глазок, тоже вставай. Можешь сойти с этого места только после того, как кончится поверка. Понял? Когда в камеру зайду я, или старший надзиратель, или помощник, или какое другое начальство, и поздороваются с тобой, ты должен отвечать чистым и бодрым голосом:. «Здравия желаю, господин отделенный», или «господин старшой», или «ваше высокоблагородие». Слова не тянуть, говорить быстро. Вот так; «здражав, сподин ршой!», «здражав, вашскбродь!». Смотри, не забудь. Пол, стены — все должно блестеть, как. зеркало. Чтобы медная посуда горела, как огонь. Чтобы нигде не было ни одной пылинки. Чтобы параша была опрятная. Не то я, так-растак твою мать, покажу тебе!.. Одеяло складывай вот так. Смотри. На все вопросы отвечать по форме: «так точно», «никак нет», «слушаюсь». Чтобы никаких «да» и «нет» я не слышал. Запомни!
Немного помолчав, он добавил:
— В первый месяц книги и письма запрещаются. А потом посмотрим. Будешь плохо себя вести, можешь розги схлопотать…
Богданов ушел.
Ради воскресного дня поверка кончилась рано, Григорий Петрович остался в камере до утра один.
Он растянулся на узкой койке. Хоть и устал с дороги, хоть и провел весь день на ногах, заснул не скоро. «Вот прошел еще один день, — думал он. — А что ожидает меня завтра?»
Рано утром четыре раза ударил колокол. Это был сигнал подъема. Грйгорий Петрович не успел еще и глаза открыть, как надзиратель закричал ему из-за двери:
— Эй, сво-о-лочь, чего дрыхнешь? Али звонка не слышал? Сейчас же вставай, так твою! Хо-о-лера!..
