Еля с силой дёрнулась в сторону, но её не отпустили, лишь крепче сжали в объятиях.
— Применишь ко мне свою гребаную силу? Размажешь по стенке? — зло прошептал Рон, слегка прикусывая то одну губу, то другую, жадно ловя взволнованное испуганное дыхание. — Не нужно... не вырывайся, сейчас я тебя отпущу, — он уткнулся лбом в ее лоб.— Не смог сдержаться... соскучился... очень. Подыхаю от тоски по тебе. Каждый треклятый день...
Еля застыла. Прекратила вырываться. прикрыла глаза, не в силах выносить то, что читала во взгляде Рона. Его боль и тоску по ней.
Плохая была идея догонять его... очень плохая. Чем она думала? Какой частью тела? Надо было тогда ещё активировать фоннор... В день нападения энийских смертников, или позже, через день, на следующий день... А она побежала за ним ночью по крышам...
— Ель, разговор будет лишним и ни к чему не приведёт. Я люблю тебя, ты любишь другого. Меня устроит только один вариант наших отношений. Раньше я допускал другой, потому что надеялся, что всё изменится... Уже не надеюсь. На что мне надеяться, если ты была со мной по принуждению? Если тебе внушили то, что ты влюблена в меня?
Еля почувствовала, как ком застрял в горле, как она ощущает разочарование Рона. Его гнев.
— Прости, — прошептала она. — Мне так жаль.
— За что? Разве ты виновата? Ты такая же жертва... — голос звучал рвано, болезненно. — Я желаю тебе счастья. Только видеть это счастье не смогу... Уж извини... А дружить с той, кого люблю, это извращение... поэтому я уезжаю...
— Как тогда? — тихо шепнула Еля.
— Да, как тогда. Только теперь, надеюсь, твоя свадьба состоится? — горько усмехнулся он.
— Состоится. Через несколько недель.
— Ты же его любишь?
— Люблю.
— Странная штука судьба... как считаешь?
— Странная...
Они помолчали, Рон разжал объятия, нежно погладил худенькие плечи, прошёлся вдоль тонких рук, погладил костяшками пальцев нежную кожу щёк.
— Я все же хотела сказать тебе, что мне очень жаль, что так получилось. За вмешательство... тоже.
— Я всё понимаю. Но если бы не Мэрини Рингс тогда, ты уже стала бы моей женой. Я сделал бы тебя самой счастливой... И когда прошло бы влияние проклятой магии Данери, ты никогда бы не вспомнила Майстрима, — Рон снова обнял её, привлекая к себе. — И полюбила бы меня... сама... без принуждения.
— Рон, не надо...
Он замер, прикрыл глаза, руки безвольно упали вдоль тела. Еля сделала маленький шаг назад.
— Да, ты права. Не надо, — глухо шепнул он. — Только знаешь, что? — зелёные глаза опасно сверкнули. — Я отомщу обоим Данери, которые возомнили себя незнамо кем. Вернусь и отомщу. Месть должна быть холодной, а пока я не в состоянии придумать, что я могу предпринять против них.
— Рон, месть — плохая затея...
— Месть за разбитую жизнь? За растоптанные чувства? Эти уроды считают, что раз сильные маги, могут вмешиваться в чужие жизни, залезать грязными ботинками в чужие души, а грязными щупальцами в чужие мысли... Так нельзя поступать ни с кем. Особенно с тобой.
— Рон, они тебе не по зубам. Ты же понимаешь это. Они сильные маги. Очень сильные. А ты...
— А я пустышка? — жёстко закончил он фразу, усмехнувшись. — Посмотрим, Ель... Посмотрим... Я поцелую тебя ещё раз? Можно? Прощальный поцелуй на память.
Она зачем-то кивнула и снова закрыла глаза. Из-под век потекли слезинки.
Он поцеловал её нежно, трепетно, коротко, быстро собрав губами слёзы, в последний раз на миг сжав такое желанное тело в объятиях.
— Передай своему императору, что если с твоей головы упадёт хоть один волосок, я вернусь и откручу ему голову... вместо энийских смертников. И... — голос зазвучал строго, — не плачь обо мне. Я сильный. Я справлюсь.
Сказал и отпустил. Она распахнула глаза, их взгляды столкнулись, и Еля поразилась тому, что прочитала в глазах бутылочного стекла...
Рон резко отвернулся и, больше ничего не сказав, сорвался с места. Через короткое время Еления могла разглядеть только маленькую точку.
Она ещё долго смотрела туда, где исчез Рон Аверин. Боковым зрением показалось, что слева мелькнула огромная тень. Еля напряглась, но никто не нападал на неё, и она решила, что почудилось.
Домой она прибежала за считанные минуты, преодолевая расстояние с огромной скоростью. Мучил один вопрос: неужели Рон Аверин так и будет всю жизнь любить её?
Сердце болело за него. Может быть, нужно было сказать, что она была рядом с ним не только по принуждению... что он ей всегда очень нравился... ведь он такой... замечательный, внимательный, искренний... благородный... ей было хорошо с ним. Всегда. И больно, когда всё разрушилось...
Или от понимания последнего ему станет только хуже, и лучше ему ни о чём не знать?
Наверное.
***
Рональд Аверин, к изумлению всех сотрудников в участке, написал заявление на увольнение, которое тут же подписали по приказу генерала Диннара Роннигуса, которого об этом просил лично герцог Аверин.
Рон сразу же выехал из столицы. На мобиле. В этот раз в одиночестве.
Он ехал в отдаленное поместье Аверинов, где ждала его та, что полюбила его недавно, но пылко и крепко, чей невинный восторженный взгляд неожиданно согрел очерствевшее сердце.
Он ехал к Дарии Аверин, к маленькой зеленоглазой девочке, по которой очень соскучился. Рядом с ним, на соседнем сиденье, лежала большая красивая кукла для дочери.
Рон ехал прощаться.
С отцом он уже попрощался. Достаточно прохладно. Ведь тот тоже знал о болезни Елении и интригах Ричарда, но ничего не сообщил ему. С братом Рон не стал ни встречаться, ни связываться по фоннору. Он был до сих пор зол на него. И не был уверен, что гнев когда-нибудь пройдёт.
Рон решил отправиться в путешествие по миру Арде и вернуться в Ровению только тогда, когда у императора Майстрима Данери и Елении родится парочка наследников. Может быть и раньше... если не сможет вынести долгую разлуку с малышкой Дарией.
Уверенный взгляд Аверина смотрел вперёд. Он решил, что пусть прошлое остаётся в прошлом. Он стал взрослее, мудрее и понял, что без любви Ели тоже сможет прожить. Тем более, сейчас у него есть дочь, которой нужна его любовь.
Но уехать из Ровении он должен. Сейчас он чувствовал себя посаженным в каменный мешок, в котором нет света и воздуха. А ещё...
Может быть, в других Землях он найдёт ответ на вопрос, как наказать всесильных братьев Данери?
На мощной груди на кожаном шнурке под рубашкой висел небольшой медальон. Рон заказал его перед отъездом, после случайной встречи с Елей на крыше.
Когда он его открывал, то с одной стороны любовался портретом медноволосой голубоглазой девушки, а с другой — темноволосой зеленоглазой девочки.
