«Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах, видят дела Господа и чудеса Его в пучине»[34]. Эти слова из Псалтыря – лозунг Говарда. Коренастый, обветренный и загорелый, он настоящий морской волк. По его словам, море подобно колесу фортуны, ибо одному дарует смерть, а другому великое богатство. Ему море безусловно принесло несметное состояние. Говард обожает заманчивый блеск моря, его перепады настроения и неизменное возвращение к безмятежности. Он постоянно размышляет о тайнах водных глубин.
Через неделю они отражают попытку Уорика вернуть «Троицу» и захватить часть королевских кораблей и сами отбивают у него два судна. Но в течение следующих недель армада Уорика успешно захватывает и грабит английские, бретонские, бургундские и ганзейские корабли, и в результате число кораблей в армаде не уменьшается: похоже, Уорик готов создать в проливе плавающее королевство. Поэтому флот Эдуарда прячется в густом тумане, однако тот скоро рассеивается, и солнце вновь пляшет на волнах. Бретонское судно, возглавляющее пиратский флот Уорика, ведет корабли навстречу врагу.
На полубаке «Эдуарда» установлены две казнозарядные пушки. Говард уверяет, что они совершенно бесполезны, так и оказывается в деле. Говард с Энтони больше доверяют отряду королевских лучников, который взяли с собой.
Говард выполняет маневр, чтобы ветер оказался по правому борту, а солнце сзади, и по совету Энтони приказывает кораблям по возможности держаться на расстоянии около двухсот пятидесяти ярдов от судов противника. Для передачи сигнала от одного корабля к другому и поддержания линии расположения королевского флота применяются трубы. Долгое время суда под командованием Говарда держатся от противника примерно на расстоянии одного выстрела из лука, но не ближе.
Стоя на полубаке, Энтони командует лучникам «Эдуарда»:
– Готовьсь! Пли!
Выпустив стрелы, лучники первой линии делают шаг назад, а лучники второй линии – шаг вперед, тетива их орудий уже натянута и готова к стрельбе. Стрелы летят вверх по высоким параболам, а затем смертоносным дождем обрушиваются на головы и палубы врага. Даже жуткого клацанья стрел о шлемы достаточно, чтобы вселить ужас. На кораблях Уорика тоже есть лучники, но не так много, и его солдаты вынуждены отчаянно закрываться, и только когда запас стрел у королевских лучников идет на убыль, Говард позволяет сократить расстояние между двумя флотами. По мере сближения кораблей лучники стреляют уже не по параболе, а по прямой – непосредственно в приближающегося противника. На таком расстоянии их стрелы способны пробить стальную пластину. Корабли еще ближе, и солдаты на палубе отбрасывают луки и хватают копья и боевые молоты, хотя небольшой отряд лучников на полубаке продолжает осыпать врага дождем стрел. С полубака и «вороньего гнезда» на грот-мачте вниз летят шипы и горшки с негашеной известью. Затем бросают железные кошки, и противники – «Эдуард» и «Сокол» – сливаются в единое поле боя.
Секунду Энтони наблюдает, как люди наседают друг на друга, так что в глазах рябит, но затем, выхватив меч, спускается с полубака и присоединяется к рукопашной. В бою он спокоен, отдает приказы небрежно-уверенным тоном, ибо на шее у него талисман, да и Говорящая Голова заверяла его в победе. Вскоре живые начинают спотыкаться о мертвых, и палуба становится скользкой от крови. Но Энтони со своими соратниками все равно пробирается на «Сокол»; враг продолжает яростно сопротивляться, ибо бежать ему некуда. В итоге сражения четырнадцать судов Уорика захвачены в плен, сотни его людей убиты. Корабль же, на котором находится сам Уорик, спасся, и пока они с Кларенсом остаются на свободе, Англии грозит большая опасность.
Проследив, чтобы тела убитых врагов сбросили в море, Говард и Энтони отправляются обедать. Пока готовятся блюда, для победителей устраивают концерт барабанщиков и волынщиков. Когда музыкантов отпускают, можно поговорить. Говард редко бывает в Лондоне, он видел поединок Энтони в Смитфилде и слышал рассказы о мече Энтони, Гэлатайне, и о власянице, и о бичевании. Но больше всего Говарда интересуют придворная жизнь и сплетни приближенных, ибо сам он, когда не в море, в основном торчит в Норфолке, проверяя управление своими овцеводческими фермами и торговлей тканями. Хотя его манит блестящая жизнь при дворе, для него это все равно что заглядывать в пасть ада.
– При дворе полно мужчин и женщин, ищущих праздной славы, – говорит Говард. – Великое множество жаждет благосклонности одного человека. Они толкаются локтями и топчут тех, кого обделили этой благосклонностью. Двор – это чудовищная гидра с тысячью голов. Награды там раздаются наобум, а наказания безжалостно исполняются. Нет твердой почвы, куда ступить, и нет часа, который безопасен. По-моему, море более предсказуемо, чем благосклонность Эдварда. Я бы сравнил короля с огнем: подойдешь слишком близко – сгоришь; отойдешь подальше – замерзнешь. Часто при дворе зерна пшеницы выбрасывают, а плевелы сохраняют.
У Говарда много вопросов. Эдуард когда-нибудь говорит то, что действительно имеет в виду? Нравится ли Энтони этот безумец Типтофт? Доверяет ли он Гастингсу? Рипли и правда делает золото для Эдуарда? Кларенс и впрямь такой глупый, каким кажется? Если бы Уорику удалось высадить большую армию и пойти в наступление на Лондон, кто остался бы верен Эдуарду из всех его подхалимов-придворных? Говард явно предпочитает обществу придворных компанию овец (впрочем, для Энтони он делает исключение). В Англии самая лучшая шерсть во всем христианском мире, и это главное сокровище королевства. Как Энтони может не понимать, что есть много видов овец, в том числе хердвики, уэнслидейлы, дартмуры, мериносы? Обрезка хвоста ягнятам жизненно необходима, если овцы едят мягкий корм, ибо при необрезанных хвостах шерсть становится грязной, а овцы часто болеют. Поставщики сырья богаче всех купцов Англии. И так далее. Говард убеждает Энтони, что торговля шерстью завораживает, хотя сам Энтони так не считает.
Однако, исчерпав тему шерстяного бизнеса Восточной Англии, Говард начинает говорить странные вещи.
– Сколько тянется борьба между Йорком и Ланкастером? По-моему, уже лет двадцать, – отмечает он. – Когда все закончится и голову Уорика насадят на прут решетки Лондонского моста, я возьму свой флот и отправлюсь по Великому морю на запад, пока не доберусь до самого края. Многие думают, что Великое море пустое, но они ошибаются, ибо там полно островов, и чем дальше плывешь, тем диковиннее места. Никто еще не рискнул заплыть подальше в Великое море со времен святого Брендана, а это было много веков назад. Святой Брендан Мореплаватель – покровитель лодочников, моряков и путешественников, и поэтому он и мой личный святой и образец для подражания. Он был аббатом Клонфертского монастыря и уже в старости решил, что перед смертью хочет увидеть рай и ад. Взяв небольшую лодку из сосны, он прихватил с собой четырнадцать монахов. В лодке было тесно, как в гробу.
Они поплыли на запад от Ирландии, и первый остров, куда они прибыли, назывался Фарерским, в переводе со скандинавского Остров Овец, и действительно овцы там огромные, поскольку растут без вмешательства человека. Если бы мне удалось отыскать тот остров и завладеть им, я бы наверняка озолотился. Но я все равно продолжил бы плыть дальше на запад, ибо хочу увидеть остров, который плавает, и море, которое сгущается. Дальше у них на пути лежал Остров Безлюдной Крепости, ибо тот, кто ступит на землю его, не найдет людей. Везде было темно и тихо, когда Брендан и его монахи высадились на берег, затем собака привела их в крепость, где в зале был богато накрыт обеденный стол, словно люди совсем недавно покинули его. Обед на столе все еще был горячим. Именно на этом острове Брендан встретил дьявола в обличье чернокожего эфиопа. Вскоре после того они покинули остров, и их маленькой лодке угрожала гигантская акула, но Бог перевернул море, и Брендан со спутниками спаслись.
