— Как ты думаешь, чем я сейчас занимаюсь?
— Будь я проклят, если знаю. И не очень-то поверю тому, чтоскажешь.
Так вот Эндикотт боролся за любую отсрочку свадьбы, чем быотсрочка не вызывалась. Дженникс должен был поддержать его игру. Он должен былзасвидетельствовать, что отец Корлы находится в тюрьме.
Эндикотт должен был ему за это заплатить. Ты знаешьДженникса. Он был вспыльчив и недоверчив. Эндикотт совершил ошибку, придя кДженниксу домой. Тот уже был полон подозрений… Когда Эндикотт ушел — Дженниксоказался убитым.
— Очень, очень занимательно, — произнес Клейншмидт. — Тольковерсия никуда не годится, сплошь дыры: у тебя случайно нет фактов в поддержкуэтой сказки?
— Сколько хочешь!
— Ну так расскажи, как Эндикотт смог все это проделать в тотсамый момент, когда сидел в кинотеатре.
Шефу будет интересно. Он странный человек, наш шеф.
— Стоп! Не иронизируй. Подумай. Если Дженникса убилаженщина, значит, это произошло в интервале от восьми пятидесяти до девятипятидесяти. А если его убил мужчина, это могло произойти в любом ином интервале.
Беда с вами! — Я улыбнулся. — Вы придумали себе версию итеперь пытаетесь под нее подогнать факты. Ваша идея покоится на том, что еслилюди, проживающие в соседней квартире, не слышали выстрела, значит, выстрелдолжен был прозвучать, когда их не было дома…
— Попробуй-ка выстрели, чтобы та пожилая дама не услышала. —Клейншмидт тоже усмехнулся.
— А вдруг нет?
— Конечно, да.
— Но предположим, что нет… Если она не слышала, вы быпостарались разузнать почему, правда?
— Естественно.
— Тело было обнаружено в квартире. Соседи отсутствовали свосьми пятидесяти до девяти двадцати. Вам это показалось очень подходящим,чтобы сузить временные рамки преступления до тридцатиминутного интервала. Исоответственно с этой версией вы и задавали вопросы. Что ж, если Бигана, тоесть Дженникса, убила женщина, получается все в ажуре.
— Почему твоя версия с мужчиной убедительней?
— Крепкий сильный мужчина мог застрелить его в переулке, вмашине или в кемпинге, потом погрузить тело в машину, припарковаться впереулке, перебросить труп через плечо, подняться вместе с ним в квартиру ХеленФрамли и там его оставить. Затем он мог отправиться в кино и начать строитьсебе алиби. Не показалось ли вам хоть немного странным, что Эндикотт примчалсяв Лас-Вегас лишь для того, чтобы посмотреть кино? Он, должно быть, настоящийкиноман?
Клейншмидт затряс головой.
— Дыры, дыры. Из них несет. Просто воняет.
— Ладно, ты же хотел, чтобы я предложил тебе что-нибудь, счем ты мог бы пойти к шефу. Не говори, что я не предлагал.
— Это сказка, — сказал Клейншмидт. — Даже в твоем изложенииона полна дыр. Если бы я попытался в нее поверить, он бы упал со смеху, потомподнялся и врезал бы мне в подбородок.
— Ну, что ж… тогда это твои похороны.
— Может, это и мои похороны, но тебе предстоит быть главнымплакальщиком. Пошли.
— Черта с два «пошли», — объявила Берта, вставая с кресла. —Я долго молчала… Но, черт возьми, кем вы себя воображаете? — Она свирепоглядела на Клейншмидта. — Вам это так просто не пройдет, лейтенант.
Надеюсь, в этом городе есть адвокаты?
— Конечно, есть. Действуйте и пригласите их. Мистер Лэмпойдет со мной.
Клейншмидт взял меня за руку:
— Давай уйдем спокойно.
Мы ушли спокойно. Берта Кул стояла в дверях, громкопроизнося всевозможные филиппики по адресу Клейншмидта и вообще полиции вЛас-Вегасе.
Мы проходили через вестибюль, на минуту задержались там.Клейншмидт сказал:
— Я сожалею, Лэм. Мне очень не хочется все это проделывать,но твоя версия звучит просто неубедительно. Почему ты не выдумал получше?
— Для меня и эта сгодится. И не вздумай недооценить Берту.Она этого так не оставит… Позже, когда предоставится возможность, лейтенант, выей еще напишете благодарственное письмо.
Он повел меня в управление. Он не посадил меня в камеру, аоставил в кабинете со сторожем-полицейским.
Около полудня появился начальник полицейского управленияЛастер.
— Билл Клейншмидт говорил со мной.
— Это хорошо.
— А миссис Кул ожидает в соседней комнате. Вместе садвокатом и выпиской из Конституции Штатов: пункт о неприкосновенностиличности.
— Берта Кул решительная личность. Она заставляет соглашатьсяс собой с помощью дубинки.
Ластер заявил:
— Ваша версия не кажется мне столь невероятной, как онапоказалась Биллу Клейншмидту.
— Одна из возможных версий, не более, — признался я.
— У вас, очевидно, имеются какие-то доказательства, накоторых она построена.
— Ничего такого, что стоило бы обсуждать специально.
— Но что-то все-таки есть?
— Нет. Просто идея пришла в голову.
Он насупился.
— Нет, у вас что-то на этот счет есть большее, чем идея. Вамчто-нибудь рассказала девушка?
Я поднял брови, с деланным удивлением спросил:
— А что? Она знает что-нибудь?
— Это не ответ на мой вопрос. Она вам что-нибудь рассказала?
— Уверен, что не смогу вспомнить. Мы о многом разговаривали.Вы знаете, как это бывает, когда вы остаетесь вдвоем с девушкой в течениенескольких дней.
— И ночей, — добавил он.
Он сжал свою нижнюю губу большим и указательным пальцами,оттянул ее, потом освободил. Немного погодя сказал:
— Вы странный парень.
— А сейчас в чем дело? В чем я опять промахнулся?
Он сказал:
— Как только Билл рассказал мне о вашей версии, я отправилсятуда и обыскал помещение дюйм за дюймом.
Мы облазили лестницу, ступенька за ступенькой. Мы обнаружилина них кровь, капли крови.
— Неужели?
— Этот факт вдребезги разбивает алиби Эндикотта.
— Вы его допросили?
— Нет. Он сбежал.
— В самом деле?
— Да. Ночью он вместе с вами отправился в Рино, и больше егоникто нигде не видел.
