— Нет. Я оцарапалась. Случайно.
— Ну, вы удовлетворены? — раздался насмешливый голос человека в черном. — Как видите, мы свое обещание сдержали. Теперь ваша очередь. Где дискета? — Он опять кивнул своему человеку, и тот, подойдя к ним, взял Сережу за локоть.
— Дискета спрятана в камере хранения на Казанском вокзале. Если вы отвезете нас туда, я покажу, где она находится.
— Вам не кажется, что вы зарываетесь? — спросил Абдюханов. — Я ведь могу и рассердиться.
— Можете. Но если вы хотите ее получить, вам придется сделать то, что я сказала. — Наташа сама не понимала, как ей удается говорить с ним в таком тоне.
— Вы храбрая женщина, — сказал Абдюханов и внимательно посмотрел на нее. — Храбрая и красивая. Очень красивая… Что ж, попробуем вам поверить. Моряк, поедешь ты и Муму. — Он отдал еще несколько распоряжений и удалился.
Через несколько минут темно-зеленый "ниссан" вез их в сторону Москвы. Все молчали. Наташа держала Сережу за руку и прислушивалась к движениям ребенка у себя в животе.
Когда машина подъехала к Казанскому вокзалу, первым вышел Муму и направился к камерам хранения, чтобы посмотреть, не ждет ли их милиция. Он обошел помещение и, не обнаружив ничего подозрительного, вышел к стоянке.
— Порядок, — бросил он Моряку.
— Имей в виду, — сквозь зубы проговорил Моряк, — если выкинешь какой-нибудь номер или твоя дискета окажется фуфлом, пеняй на себя.
Наташа ничего не ответила. Они молча дошли до камеры хранения: возле одной из ячеек стоял Денис и ел мороженое. Заметив приближавшихся к нему людей, он перестал есть и от волнения открыл рот.
Наташа подошла к камере и набрала шифр. Моряк, не выдержав, оттолкнул ее, достал дискету, повертел в руках и мигнул Муму, который тут же пошел вперед, чтобы убедиться, что за ними по-прежнему никто не следит. Потом опять повернулся к Наташе, ожидавшей окончания процедуры.
— Если это фуфло, пеняйте на себя… — повторил он и зашагал прочь.
Наташа закрыла глаза, словно не веря, что все позади, и глубоко вздохнула.
— Пошли отсюда, — прошептала она наконец, и они втроем вышли из здания вокзала.
— Я поеду домой, — сказал Денис, — меня мама ждет.
— Мы сейчас возьмем такси и отвезем тебя.
— Не надо. Мне далеко, на Юго-Запад. И потом, на метро мне быстрее. — И не слушая возражений, побежал к освещенному входу.
Наташа повернулась к Сереже:
— Возьмем такси?
— Давай лучше на метро, — предложил Сережа.
Они спустились на платформу и сели в поезд. Наташа молчала.
— Мам, ты чего? — спросил Сережа.
— Я? — переспросила она. — Ничего.
— Я же вижу…
— Да нет, Сережа, все в порядке.
— Ты испугалась?
— А ты как думал? — Глаза ее смотрели в одну точку.
Они еще помолчали.
— Мам?
— Да?
— Если хочешь выйти замуж за Виктора — выходи. Я не возражаю.
Наташа улыбнулась. Сережа еще ребенок: он не знает, что только в американских боевиках герои, пройдя сквозь кровавые испытания, бросаются друг другу в объятья. В жизни все бывает иначе.
— Я вовсе не хочу за него замуж. С чего ты взял?
— Не знаю, мне так показалось. Я думал, ты не выходишь за него из-за меня.
— Ты здесь ни при чем.
— Правда?
— Правда.
Они снова помолчали.
— Мам, ты прости меня, пожалуйста.
— За что?
— За все.
— Ты не виноват. А если и виноват, то только в том, что не сказал мне об этом вовремя. Тогда ничего бы не случилось…
Сережа отвернулся и тихо сказал:
— Я не мог.
— Почему? Почему не мог?
— Потому что я все знаю.
— Что знаешь?
— Все.
— Я не понимаю… Что ты знаешь? Ну? Говори!
— Я прочитал письмо.
— Господи, Сережа, какое письмо?
— Которое ты мне написала в тот день, когда…
— Зачем? Зачем ты его читал? Ведь оно было запечатано.
— Я не нарочно. Так получилось.
— Ну хорошо. И что же? Какая связь между письмом и тем, что произошло?
Сережа нахмурился.
— Я же сказал: я все понял. — И, взглянув на нее, быстро добавил. — Я тебя не осуждаю. Ты имела право… так сделать.
— Что сделать? Сережа, говори же!
— Убить отца, — сказал Сережа так тихо, что, если бы она не ожидала такого ответа, она бы его не расслышала.
— Сережа, посмотри на меня, — сказала она. — Это не я. Понимаешь? Не я. Это сделал кто-то из бандитов, у которых ты был.
— Нет.
— Как — нет? Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Господи, Сережа, откуда ты можешь это знать?
— Я слышал их разговор — они сами ищут убийцу.
— Тогда кто же убил?..
* * *
Капитан Григорьев вошел в кабинет, выдвинул ящик стола и достал папку. В ней было собрано всё — вся жизнь Юрия Дмитриевича Павловского лежала перед ним как на ладони. Жизнь и смерть. Павловский — школьник, Павловский — студент университета, Павловский — подающий надежды аспирант, Павловский — блестящий ученый. И он же — хладнокровный преступник, использовавший свои знания для создания сильнодействующего синтетического наркотика, способного искалечить жизни миллионам людей. И наконец, Павловский — убитый вечером одиннадцатого мая этого года в своей квартире выстрелом из пистолета Макарова.
Они поставили на уши всех — братков, с которыми он сотрудничал, братков из враждующих группировок, информаторов, коллег, знакомых, соседей, бывших жен, женщин, с которыми он спал, и тех, кого он бросил. Убийцы среди них не было. "Что ж его, бесплотный дух, что ли, замочил?" — спрашивал себя капитан и не находил ответа.
У него оставалась единственная зацепка, даже зацепочка, которой он всерьез не придавал и не мог придавать значения, но она с первых дней расследования как заноза торчала у него в мозгу. Этой зацепочкой была Наталья Владимировна Лиевина. В убийстве капитан ее не подозревал, но был уверен, что она знает больше, чем сказала.
Пока он искал среди тех, кто был более всего заинтересован в устранении Павловского, ему было не до нее. Но теперь, когда отпали все возможные и невозможные варианты, он задал себе простой вопрос: что она скрыла от него?
Капитан отправился в большой старый дом в Сивцевом Вражке и там, у жильца тридцать девятой квартиры, узнал ее новый адрес.