сумма штрафа будет для вас повышена. Вы больше не в Англии!
До меня наконец дошло, что лучший способ выбраться из сложившейся ситуации — это закрыть рот. В довершении к тем травмам, которые уже получило мое уязвленное я, я чувствовал унижение, ловя красноречивые взгляды проходивших мимо людей.
Полицейский яростно что-то написал в маленьком блокноте, вырвал листок и помахал им в воздухе.
— Вот, — сказал он, припечатывая его к моей груди, — Не забудьте исполнить в течение 45 дней. Можете оплатить чеком или кредитной картой.
— Оплатить? Оплатить конкретно что?
— Увеличенный штраф за нарушение правил перехода через улицу, мистер. 180 долларов.
— Сто восемьдесят долларов? Вы что….
И опять холодный взгляд.
Я сумел сохранить молчание, наблюдая, как он садится на свой мотоцикл и уносится прочь, чтобы спасти город от других преступников, которые замышляли, например, оставить машину на стоянке дольше положенного времени или же выплюнуть на улице жевательную резинку.
В гневе я резко повернулся и потерял равновесие, едва не влетев в уличный фонарь. Солнце пекло, однако было похоже, что я вспотел сильнее, чем должен был. Я посмотрел на свои руки: они тряслись. Я настолько разозлился? Из-за какого-то дурацкого штрафа?
— Молодой человек, с вами все в порядке?
Я поднял голову и увидел, что ко мне спешит человек невысокого роста в ярко-красной футболке.
— Что, пришлось столкнуться с местной полицией?
— Нарушение правил перехода улицы… 180 долларов… За переход… — казалось, я потерял способность излагать мысли связно.
— Простите, молодой человек, но выглядите вы не слишком хорошо, — он осторожно дотронулся до моего плеча.
— Я не чувствую себя в по… Я не чувствую… О, нет, — мое зрительное поле сузилось, погрузившись по бокам во тьму, а то, что я еще мог видеть, быстро теряло свои очертания. Вскоре мир закружился вокруг меня.
— Молодой человек? — мужчина шевелил губами, стоя от меня не дальше нескольких дюймов, но звук его голоса доносился откуда-то издалека, местами падая в пропасть. Я видел, что он быстро двигается, видел, как его руки мелькают в красном тумане. Я чувствовал, что начинаю заваливаться назад, и скоро обнаружил себя, лежащим на тротуаре.
— Леон! — знакомый голос, — Леон, оставайся с нами, приятель! — Это был Ник, мистер Невидимка, человек, снимавший для потомства все мои выходки шаг за шагом. Теперь, когда я был на грани потери сознания, Ник проявился.
— Леон, приятель, ты ел сегодня? Хоть что-нибудь? Леон — посмотри на меня, ты ел что-нибудь? Уровень сахара в твоей крови, ты помнишь?
Конечно, я помнил. Я держал это в своей голове каждый день, каждое утро и каждый вечер. Я знал о результатах анализа, знал, что каждые проведенные в дороге сутки, без нормальной еды, без нормального сна, наносят удар по моему здоровью или тому, что от него осталось.
— Все это не слишком хорошо. Ладно, сэр. Сэр! — Ник что-то тщательно втолковывал человеку в красной футболке: — Сэр, мне нужно, чтобы вы сбегали вон туда и принесли мою сумку, хорошо? В ней — мой телефон, он мне нужен прямо сейчас.
Пожилой джентльмен поспешно ринулся через дорогу, нисколько не заботясь о том, что за ним, возможно, наблюдает полицейский, и схватил сумку Ника, пока тот стаскивал рюкзак с моих плеч и подсовывал его мне под голову. Вокруг меня собралась небольшая толпа, люди останавливались поглазеть на больного англичанина, прежде чем отправиться срывать джек-пот. Я надеялся, что помог им немного отсрочить разорение. Хоть какое-то слабое утешение.
Ник выхватил свою сумку из рук моего ярко одетого друга и вытащил из нее телефон.
— Что ты делаешь? — лепетал я.
— Вызываю скорую помощь!.. Алло? — на другом конце подняли трубку. — Да, мой друг болен и — что? — я не знаю. Сэр, где мы находимся?
— Перед Mirage hotel, у входа с белыми львами… и… на другой стороне улицы карета скорой. — Все одновременно оглянулись в указанном направлении, и действительно «скорая», мигая огнями, неслась к нам сквозь поток машин. Ник поднял руку и встал, чтобы поприветствовать бегущего к нам сотрудника скорой, который был для меня чем-то синим — синим с квакающей рацией. Я слышал, как Ник разговаривает с этим парнем, в то время как остальные члены спасательной команды присоединились к нам. Моя голова раскалывалась, я больше не мог держать глаза раскрытыми. Последнее, что я помню, это то, что я прошептал Нику, что, возможно, мне удастся заполучить бесплатную койку в больнице на ночь.
— Даже на пороге смерти, — усмехнулся он, — ты остаешься самым большим халявщиком.
Через 15 минут я сидел в задней части скорой, припаркованной у тротуара, с иглой и пакетиком апельсинового сока в руке и с присоединенной ко мне большой емкостью жидкости странного цвета, которую по каплям в меня вливали. Толпа разошлась, и теперь со мной осталась лишь одна приятная леди в форме, которая считывала показания измеряющего давление прибора, манжета которого опоясывала мое плечо. Огни скорой были выключены, и теперь я начал вспоминать, что если бы этого не было сделано, моя голова взорвалась бы от боли. Очевидно, я побывал в обмороке, в голове моей засела пульсирующая боль, хотя сознание мое теперь прояснялось, и мое состояние улучшалось благодаря оказанной помощи. Тем не менее я все еще был слаб и чувствовал себя так, будто готов проспать несколько суток. Конечно, частично все это объяснялось тем, что я только что чуть не перешел грань, за которой начиналось развитие сахарного диабета. Но частично вина лежала и на моем путешествии: сейчас, когда цель была так близка, мой организм говорил мне, что скоро его ресурсы закончатся.
— Только бы еще немного, — тихо прошептал я самому себе.
— Что такое? — спросила сотрудница скорой.
— О, ничего, — ответил я. Я просто очень устал для того, чтобы рассказывать свою историю.
Ник стоял в десяти или 15 метрах, разговаривая по телефону, и снова, и снова встревоженно оглядываясь на меня через плечо. Наконец он повернулся и направился ко мне. Мне удалось улыбнуться. Ник имел мрачный вид.
— Как ты себя чувствуешь? Готов поговорить?
— С кем?
Он протянул мне свой телефон, я взял его, озадаченно на него глядя.
— Алло, — проскрежетал я.
— Леон?
— Отец?
— Леон, ты в порядке?
С минуту я просто не мог выдавить ни слова. Не при таких обстоятельствах мне бы хотелось поговорить с отцом. Мне следовало бы поговорить с ним, стоя на холме, перед знаком Голливуда, а не лежа больным и разбитым в этой проклятой карете скорой помощи.
— Леон?
— Я здесь, отец. И я в порядке.
— Мало того, что твой голос звучит
