Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
валялись черные мешки для мусора с ее одеждой. Закинув их в машину, она обернулась ко мне:
– Пап, мне надо забрать собаку.
– Никакой собаки, – возразил я, но тут ее пес Кэш запрыгнул на сиденье поверх мешков и посмотрел мне в глаза. Даниэлла прекрасно знала, что я не смогу отказать этому чертенку.
Когда Даниэлла переехала ко мне, то сразу бросила школу. Она успела поучиться в старшей школе Санта-Моники, потом в Венисе, потом снова в Санта-Монике. Когда ей сказали, что из-за оценок ей придется остаться в десятом классе, она решила, что с нее хватит.
Даниэлла попросила меня забрать ее личное дело из школы. Я согласился, но мы с Мэйв еще не раз ругались из-за этого. Мэйв хотела, чтобы ее дети окончили старшую школу.
– Чего ты от меня хочешь? – орал я. – Что я могу сделать, если она не хочет туда ходить?
– Но она должна!
– Мэйв, я получил свой диплом в обмен на жестянку с табаком в «Соледаде», и у меня все путем.
(Это правда. Я действительно получил диплом настоящей старшей школы с неплохими оценками за банку с куревом).
Я не жил с Даниэллой с ее детства, а теперь она стала молодой девушкой, но мало напоминала мне женщин, с которыми я обычно общался. Она не испытывала передо мной страха, не боялась ранить мои чувства. Я не мог запугать ее или контролировать с помощью эмоций. Хотя она была подростком, в ней уже проглядывалась настоящая женщина. Иногда ее подруги заходили в гости, и тогда они часами трещали о месячных и мальчиках, просто чтобы заставить меня краснеть. Я закрывал руками уши и кричал:
– Ничего не слышу!
А они орали в ответ:
– Месячные! «Тампакс»!
Однажды Даниэлла собралась на свидание со своим парнем и надела черный лифчик и белый топик.
– Ты не можешь пойти в таком виде, – опешил я, стараясь не ляпнуть то, что действительно думал.
– В смысле? – набычилась Даниэлла.
– Выглядит по-шлюшьи, – ответил я.
– Вот и нет. Это миленько!
Я открыл было рот, чтобы возразить, но она кинула на меня такой убийственный взгляд – что-то между «заткнись», «даже не думай» и «сейчас женщины носят такое, пап, и тебе придется с этим смириться».
Даниэлла заставила меня пересмотреть мою манеру общения с женщинами. Она словно вытащила все мои стереотипы и мужланские ценности в центр комнаты и направила на них луч огромного прожектора. Я понял, что когда высказывался о женщинах в своем обычном духе, то говорил и о ней в том числе. Мне нравилось, когда цыпочки сексуально одеваются, но только если это не моя жена или дочь. Я мог увидеть женщину в интересном прикиде и сказать: «О, мне нравится», но если у нас завязывались отношения, то я первым делом давал понять, что больше она это не наденет.
Да, это было нечестно, но только в шестьдесят два года я понял, что старым принципам пришла пора умереть. Даниэлла вскрыла мой гнойник. Она помогла мне увидеть женщин в другом свете, понять, что у них есть интеллект и свое мнение. Я в каком-то смысле начал признавать в женщине человека. Понял, что женщины заслуживали всего того, что я разрешал самому себе.
Когда парень Даниэллы увидел ее наряд, то сразу сказал:
– Иди и переоденься.
– Даже папа мне такого не говорит, – ответила она.
– А может, стоило, – пацан схватил ее за плечо, Даниэлла развернулась и врезала ему в глаз.
Спустя полчаса она позвонила мне в слезах, рассказала, что подралась с парнем, и я тут же примчался к его дому. Когда его родители увидели меня, то поняли, что их сын в смертельной опасности. Он тут же вышел на порог с поднятыми руками и запричитал:
– Вы не так все поняли, мистер Трехо, это она ударила меня!
Самый крутой парень на районе щеголял с фингалом от Даниэллы. Я был горд, что дочь не дала себя в обиду.
Но простить ему такое обращение я не мог.
– Не переживай, пап, – утешила меня дочь. – Ты его больше не увидишь.
Однажды Даниэлла пошла в аптеку и потеряла сознание – как потом оказалось, от анемии и обезвоживания. Персонал вызвал сначала скорую помощь, а потом связался со мной.
Когда я приехал, она без сознания лежала на полу. Я сразу заметил на ее бедре ужасную свежую татуировку, рисунок был похож на раздутый цветок. Когда дочь пришла в себя, я спросил:
– Что это за хрень?
– Пап, это татушка. Она ужасна, знаю, я уже пожалела, что сделала. Но это сейчас неважно. Меня в больницу забирают! – она помолчала, а потом выдала:
– Ты и правда любишь меня больше братьев.
– С чего это?
– Если бы это случилось с кем-то из них, ты бы просто сказал: «Хватит валяться, поднимайся!».
Фармацевт и работники скорой заржали, как кони.
Следующее, что я сделал – отвел ее к татуировщику Фредди Негрете, чтобы тот перекрыл рисунок. Хотя мне самому не нравятся женщины с наколками, я оплатил татуировку своей дочери – большого красивого павлина.
(Да-да, вот такой я лицемер)
Гилберт вернулся из реабилитационного центра, но очень быстро опять пристрастился к наркотикам. На этот раз – к героину. Я знал, что от этого пристрастия просто так не избавиться, на это часто уходит целая жизнь. Меня словно придавило огромной глыбой.
Однажды Даниэлла обнаружила меня лежащим на кровати и сжимающим голову обеими руками. Я думал, что умираю. Она отвезла меня в больницу, и врач сказал, что у меня паническая атака. Я пережил «Сан-Квентин» и «Соледад» без этой херни, так почему же меня так раздавил какой-то вонючий стресс? Чтобы хоть как-то поправить здоровье, я снял номер в отеле «Бел Эйдж» в Западном Голливуде. Я наперед оплатил аренду квартиры для Даниэллы, и у меня на руках осталось всего тридцать тысяч. Мне было шестьдесят лет, а из имущества – только эта тридцатка и старый «рэндж ровер».
Я понимаю, что для большинства людей даже такие деньги и машина кажутся огромным состоянием, но к тому моменту я уже двадцать лет проработал в Голливуде в режиме нон-стоп, а остался ни с чем. Я не знал, сколько еще смогу работать и зарабатывать. Мне казалось, что наступает закат моей карьеры. Кому нужен пенсионер в роли плохого парня?
Мне было страшно.
И единственное, что я мог ответить этому страху: «Пошел нахер». Номер в отеле стоил около трех сотен баксов за ночь. Хотя менеджер сделал мне скидку, это все равно было дорого. Даже без алкоголя
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
