ответа не знаю.
Эта любовь похожа на тюрьму,
Я в ней, как снежинка, растаю…
– Не за что, Никит. – Взяв стаканчик в руки, я поставила его на журнальный столик. – Я не одна, так что…
Несколько секунд он не сводил с меня взгляда, а потом согласно кивнул. Мне показалось, словно в его глазах промелькнула грусть вперемешку с обреченностью, но я стиснула зубы и виду не подала, что мне есть до этого какое-то дело. А в грудной клетке ныло так, что аж ребра сводило от боли. Перекрыли разом весь кислород, ограничили доступ к воздуху. Это ненормально. Ненормально зависеть от человека и продолжать любить его ядовитой, больной любовью!
– Понял, не идиот.
Круто развернулся и вылетел на лестничную клетку, словно ошпаренный. Правильно, пусть идет.
Ладно, теперь осталось самое сложное. Как-то придать отцу ускорения, а то похоже на то, что завершать свой визит он совсем не собирается.
Со стороны кухни раздался какой-то чудовищный грохот, а следом и жалобный писк. Лютик! Вечно этот кот лазает где ни попадя. В прошлый раз еле с балкона вытащила, между цветочных горшков застрял своей пухлой пушистой жопкой. Но он такой пирожочек, как злиться можно?
Везде царил жуткий разгром. Битые тарелки, кружки, торт там же, чай из заварника. И Лютик рядом же, лежит на брюшке и пищит, лапку почему-то лижет.
– Пап, что здесь произошло? – испуганно спрашиваю я.
– Твою скотину усыпить надо! – кричит отец, трясся передо мной расцарапанной в кровь рукой. – Накинулся на меня, словно дикий. Вцепился, клещами не отодрать.
Твою же бабушку!
Я упала на колени и осторожно, двумя пальцами, дотронулась до кота. Зашипел, вся шерсть дыбом встала, и под батарею пополз.
– У него кровь из лапки. – На глаза наворачиваются слезы. – Надо к ветеринару ехать. Кис-кис, иди сюда, мой хороший, вот сюда, давай…
– Мирослава, да оставь ты этого бешеного, – отмахивается отец. – Ничего с ним не станет, а про укол подумай. Такой и до смерти расцарапает.
– Это всего лишь кот! – возмутившись, прижимаю Лютика к груди. – Ты чужой человек, не надо было его трогать. Неужели непонятно?
– Приехали! Отец и чужой, а на скотину надышаться не может.
– Он! Не! Скотина! И знаешь, что… ты действительно чужой, папа. Тебе неинтересно, что со мной происходит, оскорбляешь маму и ведешь себя ужасно. Что тебе нужно? Говори и уезжай.
– Да-а-а, – усмехается отец, смахивая с плеч невидимые пылинки. – Думал, моя родная дочь будет рада отцу, а нет. Как и продажная мать, на толстый кошелек купилась.
Офигеть! Я в шоке!
– Замечательного же ты о нас мнения, пап. Но только это ты женился по расчету, на более выгодной партии. Выгнал нас с мамой на улицу без гроша и три года не вспоминал о существовании дочери. Прошу тебя… просто уходи!
И я ничего не почувствовала. Абсолютно. Пустота.
Собиралась быстро. Сунула в клатч телефон и кошелек, Лютика аккуратно разместила в сумке-переноске. Бедный все пищал и пищал, у меня аж сердце на части разрывалось. Подметать и убираться не стала, плохая примета. На вечер отложила. Пока ехала в лифте, предупредила Машку, что меня не будет, и вызвала такси.
Как назло, шел мокрый снег, машины все не было и не было. Шесть минут ожидания плавно превратились в пятнадцать. Черт побери, вот как всегда. Ужасно не вовремя!
Вышла к обочине, пытаясь разглядеть сквозь снежные хлопья такси, но вместо этого ко мне подъехал черный матовый внедорожник.
– Подвезти? – раздается голос Тарасова. – Погода просто отстой.
– Да, – соглашаюсь, забираясь на переднее сиденье. – В ближайшую ветеринарку, если тебе не сложно.
– Что-то было через пару километров. – Никита искоса смотрит на меня. – Эй, Князева, порядок?
– Не знаю, – шмыгаю носом. – Ему больно. А я не понимаю, в чем дело.
Открыла переноску и выудила оттуда Лютика, демонстрируя Нику окровавленную лапку нашего котейки.
– Видишь? Отвернулась всего на секунду, пока с тобой разговаривала, а отец…
– Постой, с тобой был отец в квартире?
– Был, – отворачиваюсь окну, не желая больше продолжать разговор.
Может быть, не хотела поднимать разговор о своем блудном папаше, который так и не изменился. Или Ник просто не тот человек, кому стоило открывать душу.
Нужно к маме.
Мне нужно поговорить с мамой, она поймет, выслушает. Как в детстве прижмет к своей груди, погладит по голове, и все пройдет.
– А парень твой где? – как бы между прочим спрашивает Тарасов.
– Парень? – непонимающе тяну я, но впереди уже маячит долгожданная ветеринарная клиника. – Вот здесь тормозни.
– Ага, блондинчик. – Никита заезжает на парковку, припарковавшись почти у самого здания. До входа рукой подать.
Это он про Даню, что ли? В любом случае мне сейчас не до этих пустых игр.
В клинику мы с Ником пошли вместе. Не просила его ни о чем таком, но была благодарна за поддержку. Очень переживала за Лютика. Особенно когда котенка забрали в процедурную. Уже и руки тряслись, нижняя губа начала дрожать. Места себе не находила. Был бы маникюр, сгрызла к черту.
– Успокойся. – Никита накрывает мою руку своей. – С малышом будет все в порядке.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. – Он переплетает наши пальцы. – Ему есть к кому возвращаться.
– Давно ты стал таким отбитым романтиком, Тарасов? – Нервно рассмеявшись, засунула руки в карманы, чтобы только разорвать телесный контакт между нами.
Думала, что ответа уже не будет. Мы молчали, думая каждый о своем.
– Только с тобой, – почти шепчет Ник. – Только с тобой…
Глава 29
Я ее верну
Назад без тебя – никогда
Не смогу повернуть,
Ты просто скажи, глядя в глаза,
Как я могу все вернуть?
Перемотать пленку нашего фильма
И отснять его вновь,
Но ты исчезаешь дымкой,
Ни слова про любовь.
Точка, не запятая
Разделила напополам,
Ты мой персональный кусочек рая,
Я тебя никому не отдам.
Даже если не нужен тебе я
И ноты этой мелодии пустой звук,
Слышу в этой тьме я
Сердца любимого стук…
Ник
Не хотелось признавать, но кажется, я проиграл в этой войне. И от одной только мысли о том, что никогда больше не смогу прикоснуться к своей девочке, вернуть ее назад. – все внутри превращалось в лед.
Чертова магия!
С одной стороны, Мирослава дала сдачи и самоустранилась, мне же оставалось только смириться с позорным поражением. Но сердце принимать
