сочились энергией, Адамиан не рисковал закручивать огнепорт. Шел пешком мимо серватория и био-полей, изредка опуская взгляд на бледные губы. Их нужно было целовать дольше, сильнее, глубже, чтобы вернуть цвет и аппетитную припухлость.
Но Чейз и так вор. Не герой, не ее романа… Архов маньяк, ворующий поцелуи у обморочных девиц в темном лесу. У бездыханного тела. Совсем тронулся! Вот до чего доводит «спокойная и непыльная» работа в академии.
Иветт Рэйвенс-Харт… (Но только без Харт, да-да, мы помним). Несносное создание, решившее диктовать ему, взрослому мужчине, кто в его вкусе, а кто – нет. Издевалась, посмеивалась. Дразнила, не понимая, во что норовит вляпаться…
Да нет, не дразнила вовсе. Показалось. Горячность сыграла с ним злую шутку. Он ошибся… во всем ошибся.
В голову настойчиво лезли мысли о той ночи. Это каким же надо быть идиотом, чтобы сразу не понять? И ведь видел он все!
И лихорадочный румянец, смущенно наплывший на девичьи щеки. И трепетный ужас в раскрывшихся глазах. И робкие, боязливые прикосновения, и как она храбрилась отважной пичужкой… Видел, но не хотел понимать. Отгородился. Закрылся. Зачем ему лишние сложности?
Сейчас, все сильнее ощущая себя тронувшимся гхарром, Чейз крепче и крепче прижимал к себе покорное тело. Пытался убедить себя, что это обычное поведение декана. Забота об ученице. Через минуту ее придется оторвать от рубашки и передать целителям, но пока…
Ульриха Угля в палате не было. Чейз уложил проблемное создание на свободную кушетку, поправил безвольно упавшую на пол руку. Удивился, что бывают такие тонкие запястья, что щелчком переломить можно.
На соседней койке дремал парень-визионик. Целитель уверял, что Анхель придет в себя, но пока из признаков жизни было только дыхание.
Из открытого окна слышался шум: задорный девичий смех, стрекотание экипажа, восторженные возгласы… Все напоминало о том, что вечером бал. Который Иветт придется пропустить.
Когда-то давно, когда непокорный огонь не доставлял ему таких хлопот, Адамиан любил студенческие мероприятия. Потом, конечно, закостенел и покрылся защитной коркой. Но сегодня вновь почувствовал себя удивительно живым.
***
Иви Рэйвенс
– Меня не так зовут, – едко проворчали над моим лицом, заставляя открыть глаза.
– Кого? Не «как»?
Сознание не спешило повиноваться. Мысли бешеными рыбками стукались о прозрачную стенку аквариума. Падали в короткий обморок, какое-то время не подавали признаков жизни, а затем с новыми силами летели в отрезвляющее стекло.
– Меня. Не так, – довольно ухмыляясь своим извращенным мыслишкам, бормотал сир Угль. – Я человек ученый и осознаю, что в Сеймуре порядочное количество самых разнообразных Адамов… Но звали вы конкретного, да?
– Дозвалась? – уточнила осторожно.
Будет очень стыдно, если выяснится, что мой бред слышал весь состав преподавателей. Я примерно помнила, что мне снилось. Твердые губы, заставлявшие постанывать, гибкие, умелые пальцы, настойчиво лезущие под платье…
– Ошиблись с заклинанием, – «успокоил» целитель, вливая мне в рот пурпурную жидкость.
Бедная Риз… Боюсь, после кошмара среди ярм и у меня начнется аллергия на розовый.
– Ошиблась?
– Будь декан Чейз демоном, вы бы его… кхм… не призвали, а отозвали, – с улыбкой вещал Угль. – Судя по ощутимому запаху гари, он исчез в своем жутком огнепорте за минуту до моего появления. Уверен, теперь мы его долго не увидим. Тем чище будет в приемном покое…
Дверь палаты с хлопком распахнулась, и на пороге появился мой куратор.
– А может, и верное было заклинание, – целитель задумчиво почесал затылок.
– Очнулась? Хорошо, – сухо бросил Чейз и прошел внутрь. – Вот, держите.
В мозолистую ладонь целителя упал небольшой предмет. Вроде гладкого овального камешка, оранжево-красного, сияющего диковинным внутренним жаром.
– Господин декан, это то, о чем я думаю? – на лице целителя появилась мечтательная мальчишеская улыбка, и он судорожно сглотнул.
– А есть варианты? – не менее загадочно хмыкнул его собеседник. – Полагаю, вы знаете, что с этим делать.
– Лишь догадываюсь, сир Чейз, – Угль развел руками, чуть не выронив камешек от растерянности. – Лишь догадываюсь…
– Поставьте мне ее на ноги к вечеру, – хмурый кивок на мою кушетку.
– К следующему? – уточнил Угль с надеждой.
– К этому. Это важно.
Чейз передернул плечами и отвернулся к окну. Поглядел на меня украдкой, цепко сканируя состояние. Я как раз попыталась привстать на локтях и повертеть головой, отчего комната начала сумасшедшее вращение.
– Иначе нарушится гармония вселенной?
– Иначе нарушится моя гармония, – отрезал куратор и направился к двери. – Не люблю, когда ученики прогуливают академические мероприятия. После использования…
– Да, что делать после?
– Оставьте себе.
– Мы ведь оба понимаем ценность данного иномирского предмета?
– Вполне, – кивнул Чейз в дверях. – Не думаю, что у меня в роду когда-либо появятся целители. Сердца хватит на несколько применений, распоряжайтесь с умом.
– Вряд ли у вас вообще появится этот «род», – не удержался Угль. – С такой-то кочергой в…
– Могу и передумать.
Целитель поспешно захлопнул рот и развернулся ко мне.
– Так, «цефеюшка сероокая»… Давайте сюда вашу ладошку, – велел Угль, хищно нависая над кушеткой. От «добродушного» взгляда все внутри поджалось. – Метод нетрадиционный, экстравагантный и дорогостоящий, но сир декан сказал к вечеру… Значит, к вечеру. Не будем нарушать его гармонию.
– Что это?
– Сердце керрактского вулкана, – улыбка целителя стала шире, в глазах заплясали озорные искры. Еще один архов маньяк-экспериментатор!
– Может, не надо? У меня, знаете ли, с демонскими штучками знакомство не задалось…
– Вы, верно, не понимаете, дорогуша? Оно бесценно! В Сеймуре таких не найти, разве что в секретных закромах какого-нибудь Келси.
– Значит, нужно его вернуть декану. Я своим ходом поправлюсь… Всего-то неделя реабилитации! – по забывчивости тряхнула головой, и та закружилась сильнее.
– Но вам его отдали. Нам. Вполне добровольно, а не под пытками. Зачем отказываться?
– Я не могу взять чужое «сердце». Я его ничем не заслужила и не заработала, – прошептала серьезно.
– Оно ведь было живым когда-то, – вкрадчиво объяснил целитель. – Если верить источникам, конечно.
– В смысле живым? – уставилась на отполированный веками камешек.
– Сердце билось внутри пылающего вулкана, в центре задымленного Керракта… Истекало лавой, несло жар. Потом с годами затухло, окаменело. Но и теперь обладает уникальными свойствами. Исцеляет, заживляет, восстанавливает… Я читал, воины Керракта наносят красный порошок из перемолотых сердец себе на тело затейливым рисунком. Это дает им силы.
– Да вы знаток, – протянула с уважением.
– Увлекаюсь нетрадиционными иномирскими методиками, – Угль смущенно поправил пуговицу на воротнике. – Сожмите в ладошке. Крепче, мисс Рэйвенс. И держите, пока не почувствуете себя лучше. А я пока быстро схожу в серваторий за рецептами Керракта. Среди них точно был пробуждающий тоник на основе красного порошка… Может, удастся разбудить нашу ушастую красавицу?
Я послушно сжала красный камешек в ладони, и по пальцам растекся уютный жар. Он не жалил, не причинял боли, лишь ласково покалывал кожу и успокаивал мысли.
Может, Угль и прав. Раз сердце мне дали добровольно, нет большого греха в том, чтобы его принять.
Анхель начинал просыпаться, ерзал на кушетке и глухо постанывал.
– Второй раз за свою практику вижу реальное ранение призрачной магией, – сетовал целитель, надевая плащ и собираясь в серваторий. – И второй
