но господин Альберт всегда относился ко мне лучше, чем к другим. Может оттого, что лично принимал роды у мамы, а потом долго возился с больным и чахлым ребенком. Да, из-за отравы укрепилась моя воля, а вот тело очень долго хворало, и без должной заботы я в лучшем случае выросла бы калекой. Не исключаю, что именно из-за этого в отсутствии посторонних хозяин и вовсе проявлял ко мне чувства, которые вполне можно назвать… отцовскими. Баловал, веселил, учил всяким полезным вещам. Своих детей ему боги не послали, вот и…
В почти полной тишине послышались два звонких стука — по бесстрастной фарфоровой маске скатились две слезы и разбились об стол.
— Айка… — я осторожно коснулся ее плеча. — Если не хочешь — не говори.
— Я хочу, — лешачиха отточенным движением взяла салфетку и утерла влагу. — В общем, с самых ранних лет меня определили в горничные. Это уберегло меня от необходимости гнуть спину в поле и позволило проводить больше времени с мамой. Мы вместе готовили, вместе убирались и вместе наслаждались заботой доброго графа. Но когда приходили гости, Альберт не мог вести себя как прежде. Война еще не закончилась, и даже маломальское снисхождение к нечисти обошлось бы ему чрезвычайно дорого. Все понимали, чем грозит потеря покровителя, и старались подыграть, когда хозяин костерил лентяев или даже замахивался кнутом. Но если дворовых рабов просто шпыняли, то к горничным был иной подход.
Она остановилась, чтобы глотнуть чаю и собраться с духом. Уже не помню, кто это сказал — то ли известный политик, то ли батл-реппер, но совет такой — всегда носи на выступления бутылку воды. Если забудешь текст или охватит страх — сделай вид, что пересохло горло, и никто не обратит внимания на эту паузу. И пока рассказчица пила, я мельком глянул на других девушек — обе сидели, как завороженные, и ждали продолжения: Ярослава с нетерпением, а Фрида — с плохо скрываемым ужасом.
— Альберт учил, что пьяные гости порой позволяют себе лишнего. Распускают руки, бросаются скабрезностями — и все такое прочее. Но если мы ответим им как положено — дадим пощечину или врежем промеж ног, они сразу обо всем догадаются. Потому что служанкам не пристало вести себя, как вольной знати. Но хозяин повторял, что терпеть надо не только для того, чтобы себя не выдать. Но и потому, что эта мерзость не заслуживает нашего гнева. Гнев и ненависть — столь же сильные чувства, как и любовь. И чтобы их заслужить, нужно очень сильно постараться. А пьяные хамы — просто плесень, на которую не стоит обращать внимания. Мы же не лаем на собаку и не пытаемся ущипнуть в ответ гуся. Мы просто проходим мимо, вот и на выходки дворянчиков нужно отвечать с полным безразличием и холодной отрешенностью. Маска вместо лица, кукла вместо тела — вот и все, что они заслуживают. Ни больше ни меньше — это внедрялось мне в голову, едва я научилась ходить и внятно разговаривать.
Глоток и едва слышный выдох — столь долгая завязка была нужна только потому, что Айка очень боялась перейти к кульминации.
Но все же перешла.
— Я долго следовала этому правилу, хоть меня особо и не трогали — дети их, к счастью, интересовали мало. Другое дело — взрослая и весьма привлекательная женщина в коротком платьице с вырезом и кружевном переднике. На мою маму любили поглазеть, но дальше этого дело не заходило — Альберт всеми правдами и неправдами отводил от нее беду. И позволял прислуживать только тем гостям, которые не осмелились бы распускать руки — например, семейным парам. Впрочем, среди них встречались и такие, кто с удовольствием облапали бы рабыню вдвоем, но хозяину правдами и неправдами удавалось беречь маму от позора. Вплоть до одного дня.
Я услышал отчетливый хруст — Яра сжала кулаки. Фрида же выглядела так, словно вот-вот грохнется в обморок — если прислушаться, можно услышать бешеный стук сердца. И тем не менее, великанша не осмелилась прервать рассказ и с побелевшим лицом ожидала финала.
— В тот вечер к нам пожаловали очень высокие гости — сотрудник тайной канцелярии, чиновник из городской стражи и военный офицер. Я еще не особо разбиралась в рангах и званиях, но все трое выглядели очень важно и носили кители с россыпями медалей и орденов. Они долго бродили по усадьбе и расспрашивали рабочих, а затем приступили к плотному ужину — такие столы Альберт накрывал только на Новый год, но для таких гостей пришлось расщедриться раньше срока. Из-за обилия блюд мама одна не справлялась, и мне пришлось ей помогать. Хозяин тогда отвел меня в сторонку и предупредил, чтобы я вела себя именно так, как он научил — холод и маска, и ничего более. Поначалу все шло спокойно — после ужина гости пожелали поиграть в покер, а там где карты — там и выпивка. Я сбилась со счета, когда подносила им бутылки, а они все пили и пили — за былые и будущие победы, за царя, за отечество, за звезды на эполетах, за подвиги молодости и богатую пенсию. И в один момент агент канцелярии поймал мою маму, усадил на колени и обхвати грязными лапами грудь.
К хрусту кулаков добавился зубовный скрежет. Йотунша же тихонько сглотнула, не осмеливаясь при том даже моргнуть — так ее увлек рассказ.
— Варна даже не пискнула — так и продолжила собирать пустую посуду, пока ублюдок мял ее и гнусно похихикивал. А вот я стерпеть не смогла. Взяла со стола бутылку и со всей силы обрушила на плешивый череп. Гаду повезло, что мне едва стукнуло двенадцать — будь постарше, наверняка бы зашибла насмерть. Что тогда началось — словами не передать, — вопреки ожиданиям, Айка улыбнулась — этот эпизод, похоже, был ей весьма мил и дорог. — Агент набросился на меня с кулаками и принялся колошматить по чем попало. Наверное, я никогда не забуду вытаращенные пожелтевшие глаза в обрамлении темных подтеков. Альберт кинулся на помощь и не без труда оттащил обезумевшего негодяя. Стражник и военный тоже подсобили, но дворянин рвался и метался, как медведь.
— Берсерк… — выдохнула Фрида.
— Агента усадили на стул и подлечили, а он все орал, что меня нужно казнить на месте. Хозяину удалось его отговорить, но лишь тем, что по документам мы с мамой стоили очень дорого, и пришлось бы возмещать ущерб.
