мне нужно сейчас постараться.
***
Германия, апрель, 2008 год
– Ты не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем, я еще написал в пару организаций, и мы еще раз попробуем с Хайне… – Валерий, сидя у моей кровати, пытался поддержать меня.
За последний месяц это было второе мое падение с потерей сознания и новым переливанием, которое опять потребовало госпитализации.
– Я все понимаю, – перебила я его. – Понимаю ситуацию, в которой мы сейчас находимся. Не переживай так сильно, я сильная, и я справлюсь, а обмороки… Ну так я ведь в замке, чем я хуже затянутых барышень на балу? – попробовала отшутиться я, понимая, каково сейчас Лере.
Он продолжал активно искать деньги на мою операцию и параллельно разрешить свалившиеся на фирму Барона финансовые трудности. Из разговора с адвокатами Хайне выяснил, что ему грозит не только лишиться суммы на счетах, но и потерять замок. К сожалению, бракоразводный процесс Барона грозил затянуться благодаря умелым ухищрениям его молодой жены, по сказочному совпадению – дочери садовника, страстно желающей во что бы то ни стало стать баронессой и отправить опостылевшего пожилого мужа в дом престарелых.
– Хорошо, что сейчас потеплело, можем сэкономить деньги на отоплении и чуть больше себе позволить, – заметил Валера.
– Мы и так не бедствуем пока, булочки на завтрак есть – значит, не голодные, – засмеялась я.
– Главное, не рассказывать Хайне, – улыбнулся Лера.
– Ну, все же отлично, тарелка горячая и булочки из печи. Лишь бы Барбара не проболталась, откуда булочки, – продолжала веселиться я, вспомнив о недавней истории.
Как-то, за пару дней до очередного моего падения с потерей сознания, ко мне в комнату постучал Хайне и предложил прогуляться в парк. Я была очень польщена его предложением и, забыв о надвигающемся приступе слабости, быстро одевшись, побрела вниз. «Невежливо отказывать в прогулке самому Барону, – думала я, стараясь не упасть с лестницы, ведущей к выходу. – В конце концов, умирать тоже надо достойно и интересно».
Барон стоял на мостике. После неприятных судебных разбирательств, причиной которых стала кровожадность его бывшей супруги, а также в результате неудачного падения и, как следствие, поломанной шейки бедра, он все реже выходил на прогулки в парк. Ходьба давалась ему с трудом. Было видно, как он, превозмогая боль, с трудом держался за перила мостика, прислонив с боку костыли. Рядом стоял Валерий, готовый прийти ему на помощь.
– Рад, что ты спустилась. Он что-то хочет тебе показать, – сказал Лера.
– Я думала, мы будем вдвоем, зачем нам еще кто-то, мы справились бы и сами, вместе мы сила, – пошутила я, присаживаясь на ступеньку мостика и переводя дух.
Слабость становилась все более ощутимой, ноги были словно ватные и не хотели слушаться.
– Я так и понял, – убирая костыли Барона в сторону и протягивая мне руку, ответил Лера.
– Лера, а можно узнать, почему нет уток в домиках на пруду? Или они для красоты? На фотографиях, которые показывал Барон, они его окружали, ходили за ним по парку.
– Могу рассказать вкратце историю: когда у Барона начался развод, бывшая жена первым делом отсудила любимую собаку Хайне, с которой он гулял и кормил уток, – ответил Лера, присаживаясь рядом.
– Это тот пес, что прибегал к нам пару раз? – я вспомнила большого пса, неожиданно появившегося в парке во время одной из моей прогулок и изрядно меня напугавшего.
– Да, иногда псу удается удрать из дома на другом краю деревни… Надеюсь, хоть уток не перестреляли, пока Хайне был в больнице.
«Какой ужас, наверное, пережил человек, лежа в больнице и понимая, что бессилен оказать сопротивление бесчинству, творящемуся в его доме под ладной упаковкой “все по закону” и “имеем право”… Как, должно быть, это больно и обидно – знать, что ты беспомощен и твое человеческое отношение и порядочность обращают против тебя же самого, обрамляя в рамку закона», – думала я, глядя на Хайне, одиноко стоящего на мостике и вглядывающегося то ли в воду, то ли в сиротливо стоящие на озере домики…
– Nadia, schau, bitte,82 – произнес Барон, показывая на озеро и доставая из висевшей на плече сумки булку хлеба.
Я оперлась на предложенную Лерой руку и, поднявшись, встала рядом с Хайне, вглядываясь в спокойное озеро.
Барон отломил кусок булки и протянул мне. Я машинально откусила кусок булки и стала пристально всматриваться в воду.
– Nein, Nein83, – засмеявшись произнес Барон.
– Почему? – растерялась я. – Булка вполне себе свежая, и мы всегда в детстве с удовольствием лопали хлеб на улице, неся его домой. Пока до дома дойдешь – можно уже идти обратно за следующей булкой, вся корочка (или мякушка, в зависимости от предпочтений) съедалась по дороге.
Лера засмеялся и быстро перевел мои слова Барону. Тот ответил по-немецки.
– Он сказал, что не надо пытаться призывать к нравственности других, достаточно самому жить согласно своим принципам и понимать, что ты можешь изменить. Умение отличать одно от другого – и есть мудрость бытия, и если у тебя что-то забрали – это не конец света, есть еще много чего, что тебе с лихвой подарят, покажут и откроют. Нужно просто не забывать смотреть себе под ноги, – перевел сказанное Лера.
Барон размахнулся и бросил булку в озеро. Спокойная гладь воды в момент превратилась в бушующую стихию, которая двигалась, неся булку по волнам от одного берега к другому. Казалось, что какое-то большое подводное животное играет с булкой, как дельфин с мячом в океанариуме. От неожиданности я отскочила от перил моста. Барон, заметив это, обнял меня и, улыбнувшись, сказал что-то по-немецки. Лера сразу же перевел:
– Всмотрись в свой страх. Что ты там видишь?
– Это рыбы, – я вернулась к перилам и, наклонившись, рассмотрела карпов, весело гоняющих булку и норовивших откусить от нее кусок чуть больше, а потом оттолкнуть плавниками и хвостом в сторону других страждущих угоститься рыб.
– Это рыбий футбол, – весело произнес Лера. – Барон часто их кормит утром, они уже знают его и ждут, приплывают в четко назначенное время. Многие живут тут давно, несколько лет. Местные булочники привозят утренний нераспроданный хлеб для местных водоёмов и всегда завозят и Барону для его пруда.
Я с удовольствием следила за этим своеобразным футболом и доедала кусочек булки, к изумлению Барона, который считал эту продукцию черствой и пригодной исключительно для корма рыб.
«Так они же не узнают, что я съела кусочек их лакомства», – думала я.
И теперь, лежа в больничной палате, я не понимала, почему Барбара так переживает о количестве купленных к завтраку булочек, вот
