сорочке родилась… Как же вы не побоялись заблудиться?
– Но Минотавра-то там нет? – попыталась я вяло отшутиться.
– Есть кое-кто пострашнее Минотавра.
– К-кто же это? – Зубы клацнули от страха.
– Мой конь.
Я с облегчением вздохнула:
– Ну, вы шутник! А я-то было испугалась… я люблю лошадей.
– Но этот конь не совсем обычная лошадь. Он всеядный… питается мясом, если голоден. Причём не очень разборчив. Может, и крысу слопать, и человеческую руку откусить. Я держу коня в потернах, чтобы он не покалечил слуг. Пару лет назад произошёл неприятный случай с конюхом… и с тех пор конь живёт здесь. Он выходит из потерн по ночам, попастись на свежей травке.
– И как звать вашу лошадку?
– У него нет имени. Я зову его Аргиз, по названию породы аргизов – древних лошадей.
– Для чего же вам нужна такая свирепая зверюга?
Этернель пожал плечами:
– Не поверите, Василиса, но я пас табун кобылиц три месяца, чтобы заполучить его жеребёнком. Бедняга был так слаб – на ногах не стоял. Я выходил и выкормил малютку, и мы быстро нашли с ним … ммм… общий язык. Аргиз беззаветно верен мне. Быстрее и сильнее моего коня нет на белом свете. И, помимо прочего, Аргиз подходит мне по росту.
Я уже говорила, что Этернель очень высок и на обычной лошади выглядел бы как Ходжа Насреддин на ослике.
Теперь, вспомнив рассказ отца, я с опаской заглянула в чёрный глаз потерны. Афоня сказал, что я должна найти Аргиза. Зачем? Я и без него прекрасно справлюсь. Факел у входа не горел, но в глубине мерцал слабый, еле заметный источник света. Я посветила фонариком – проход свободен.
Ещё у машины я заметила, что правая потерна завалена, а в левой, через которую я шла когда-то, вход открыт. Крепостная стена над нею, метрах в ста от входа, частично обрушилась, закрыв проход, но что, если пройти в потерну и спуститься по верёвке в образовавшийся проём в стене со стороны дворца?
Я ещё раз смерила взглядом стену. Мне не удастся перекинуть через неё «кошку» с верёвкой. Пеньковая верёвка слишком тяжела, а стена слишком высока – здесь нужна стрела и арбалет. Но чего нет, того нет.
Кто бы мог подумать, что в последнем десятилетии XX века у человека возникнет надобность в средневековых орудиях… Хотя, если задуматься, все мы карлики, стоящие на головах гигантов: всё важное и значимое было открыто и изобретено до нас. Мы пользуемся плодами ума гениев прошлого. А вот нужен лук и стрела – вещь, проще некуда… а где взять? Негде!
«Ломит он у дуба сук и в тугой сгибает лук…»
«Ай да Пушкин! Ай да сукин сын! В сказках всё просто…»
Вернувшись к потерне, я надела кожаные перчатки, включила фонарик и стала медленно продвигаться вглубь. Впереди свет из пролома в стене сразу померк в электрическом луче, и меня обступила кромешная тьма. Я прислушивалась к шорохам в темноте, в надежде расслышать горячее дыхание коня Аргиза.
«Где же ты, тварюга? Гуляешь где-то поблизости… волчья сыть, травяной мешок…»
Но Аргиза рядом не было.
«Скорее бы добраться до пролома!»
Я спешила, но быстро идти не удавалось – пол был засыпан колотым обожжённым кирпичом, острым, как лезвие ножа. В лёгких ботинках через тонкую кожаную подошву я ежесекундно чувствовала, как колкие камни врезаются в ступни.
Наконец я добралась до завала. Потолок потерны, проломленный широко, метров на пять-шесть, зиял колодцем под серым небом. Стена, смотрящая в поля и на большак, пострадала меньше внутренней, осыпавшейся крутым склоном. Мне предстояло спуститься с пятнадцатиметровой высоты и постараться не переломать ноги. Недалеко от границы разлома в потолке чернел круг вентиляционной решётки.
«Вероятно, это та самая решётка, под которой я останавливалась в прошлый раз…»
«Нужно подняться по насыпи и зацепить крюк с верёвкой за прутья… Кажется, дотянусь…»
Я полезла наверх. Пока добралась, семь потов сошло. В пуховике – новомодном изобретении итальянских дизайнеров, двигаться было трудно и жарко. Пришлось снять и бросить вниз на насыпь у стены. Пуховик полетел, полоща рукавами, и упал, распластавшись, на сухой газон.
«Газоном теперь это не назовёшь».
Колосистые тускло-серые злаки, не ведавшие косы два года, поднимались до пояса. Кое-где безобразные сорняки уже чувствовали себя хозяевами – у стены разрослись огромные шапки ядовитого борщевика. Даже мощный дуб, сбросивший листву, заостривший сломанные до локтей чёрные ветки, казался дряхлым и зловещим.
Дух запустения поселился в усадьбе, и ничто уже не напоминало о былом благополучии.
Крюк удалось закинуть с третьего раза. Решётка держала крепко, и я, стараясь не смотреть вниз, натянула верёвку и упёрлась ногами в край обвала.
«Говорил же отец: не возвращайся! Так что если теперь стена обрушится тебе на голову – пеняй на себя!»
В последний момент я взглянула в арку потерны, из которой вышла полчаса назад.
В темноте стояло нечто тёмное, слившееся с чёрными стенами, и таращило на меня горящие красные глаза.
* * *
«Аргиз!»
От неожиданности и испуга я чуть не выпустила верёвку. Насыпь подо мной опасно зашуршала, и на одних руках я скользнула вниз. Мне повезло: ноги упёрлись в водосточный выступ в стене, и я повисла, как куль с мукой на высоте двух метров от земли. Цепляясь ногами за жёлоб, я обрела шаткое равновесие и посмотрела наверх. Никого.
Внизу в высоком сухостое между тем происходило какое-то движение.
– У-у-у! – раздался вой со стороны дуба, и по сухостою слева, прокладывая прямую линию просеки, пробежала собака.
«Наверное, это собачка тёти Кати… убежала и не вернулась!»
– Шарик! Шарик! Хорошая собачка! Фу, фу! Не трогай куртку, шельма! Там ключи от машины!
Шарик между тем выплюнул рукав куртки, поднял узкую серую морду вверх и завыл:
– Ау-у-у! У-у-у!
К вою присоединился ещё один. И ещё один. И ещё.
«Это не Шарик… это волк!»
К «шарику» ленивой рысцой подбежал серый товарищ, и теперь они вдвоём, задрав морды, молча смотрели на меня.
– А ну, брысь! Пошли отсюда!
Волки не обратили на мой вопль ни малейшего внимания. Из травы вынырнули ещё два «санитара леса». «Шарик» завыл, и вокруг в высокой траве его вой подхватило не меньше десятка товарищей. Я видела ровные просеки в траве, там, где прошли звери.
Вожак легко подпрыгнул с места и клацнул зубами в дюйме от желоба и от моей ноги. Его примеру последовали другие, но, к счастью, неудачно.
«Прекрасно… Акела промахнулся… Время обеденное, вот они и собрались пообедать… мною. Надо попытаться договориться!»
Я на мгновение закрыла глаза, вошла в транс Живы, и человеческий
