– кричу.
Внизу замечаю крошечную точку Арназа. Он задрал голову вверх и смотрит в нашу сторону.
– Следуйте за мной!
Затем иструс огибает одну из скал и я теряю друга из виду. Остаются лишь проносящиеся мимо горы и земля далеко внизу. Если он сейчас стряхнёт меня, то приземление будет не из приятных. И сомневаюсь, что я после него выживу – дым в красной жемчужине ещё не восстановился после пробуждения в собственной могиле.
– Вот оно! – произносит Хума голосом матери. – Зачем оно было тебе нужно?
– Успокойся, – говорю. – Я рискую сейчас намного больше, чем ты.
Должно быть, летучая мышь использует всю свою волю, чтобы оставаться со мной, а не улететь прочь, бросив меня на съедение гигантской птице. Такой верности трудно было ожидать от обыкновенного, наполовину разумного питомца. К тому же ещё детёныша.
Летим над скалами.
Несёмся вдаль на огромной скорости.
Если полёт продолжится ещё пару минут, нам будет очень проблематично отыскать дорогу домой.
Ожидаю, что под конец пути иструс начнёт снижаться, но вместо этого он забирает ещё выше. Он обустроил гнездо на небольшом возвышении между скалами, куда ни один человек не доберётся без помощи альпинистского снаряжения.
Само же гнездо – двадцатиметровая воронка из веток, кустов, даже деревьев. И сейчас в нём четыре существа: три птенца, размером с лошадь, и Буг, держащий двуручный меч перед собой. Отмахивается от агрессивных мини-иструсов, уже обросших перьями.
– Держись! – кричу. – Я близко!
Мама-птица приземляется позади Буга, но атаковать его не спешит: лишь глядит на его нелепые попытки отогнать её детёнышей. Брат в маске, огромные руки и ноги, но этого всё равно недостаточно, чтобы сопротивляться сразу трём огромным животным. Скоро у него закончатся силы и его разберут на части, проглотят, переварят, и им же испражнятся.
Этим тупым птенцам всё равно, мыслящая перед ними жертва, или нет.
Спрыгиваю с лап иструса и приземляюсь рядом с Бугом.
– Гарн! – в голосе Буга отчётливо сквозит облегчение.
– Действуем вместе, – говорю.
– У этих тварей перья твёрдые, не могу их пробить.
– Так целься по голове.
– Не могу попасть, – отвечает Буг с одышкой. – Они слишком быстрые.
Только не для меня. Сомневаюсь, чтобы кто-то или что-то в радиусе тысячи километров смог бы соревноваться в скорости с жёлтой жемчужиной.
Замедляю время и смотрю на одного из птенцов, приблизившегося на расстояние вытянутой руки. Уродливый, неказистый, непропорциональный, весь грязный, но уже смертоносный. Ему далеко до грации мамы, но убить он уже может: с его массой и крепким клювом нет ничего проще.
Бью птенца по голове, но, как и сказал Буг, у него слишком твёрдые перья. Даже короткие, на голове, пружинят и не дают нанести удар как следует. Пытаюсь ткнуть птенца снизу в горло – лезвие лишь слегка входит в кожу. Дым в жемчужине постепенно испаряется, а я всё ещё пытаюсь найти слабое место. Будь у меня в запасе пара минут неподвижности птенца, я бы смог его прикончить, но у меня осталось всего несколько секунд, поэтому я делаю единственное, на что способен: тыкаю мечом в оба глаза мини-иструса.
Время ускоряется.
С испуганным криком птенец отступает назад. Верещит так, что уши закладывает.
– Дым вышел, – говорю. – Нужно подождать несколько минут, пока он восстановится.
– Сомневаюсь, что они у нас есть, – отвечает Буг.
Со стороны к нам приближается мама-иструс.
Кажется, она думала, что мы ничего не сможем противопоставить её птенцам, и подлое выкалывание глаз не входило в её планы. Пикирует на нас, собираясь смять, раздавить, растерзать и превратить в фарш. Понимаю её желание, но не могу с ней согласиться.
– В стороны! – кричу.
Прыгаю в бок, когда Хума, по-прежнему сидя у меня на спине, оглушительно орёт в сторону приближающейся твари. Огромная птица на короткий миг теряет ориентацию, но этого оказалось достаточно. Секунда замешательства и гигантская туша со всего размаха бьёт по настилу из веток.
Раздаётся треск.
Что-то скрипит, ломается, рушится.
Опора внезапно исчезает.
И мы с Бугом проваливаемся вниз, вглубь скалы. Падаем в пропасть, стучась об стены, и выступающие камни. И с каждой секундой становится всё темнее. Мы летим так несколько секунд, пока я не брякаюсь о каменное дно пещеры. Где-то неподалёку приземляется Буг.
– Ох, – вздыхаю. – Буг, ты в порядке?
– Да, – отвечает приглушённый голос. – Я куда-то провалился.
– Мы оба это сделали.
Кажется, Иструс свил гнездо в месте, где скала очень хрупкая, точно над вертикальной пещерой, из-за чего мы с братом сюда и провалились. Пытаюсь осмотреть место, куда мы попали, но глаза различают лишь общие очертания. Свет исходит только от проёма в потолке, наполовину заваленного брёвнами и большими камнями.
Я внутри небольшого каменного кармана.
Несколько квадратных метров, вертикальные стены, на удивление ровный пол.
– Я заперт, – кричит Буг из-за груды сваленных камней.
– Я тоже, – отвечаю. – Мы оба заперты, отдельно друг от друга.
Кажется, спасаясь от истусов, мы угодили в ловушку. И пора бы из неё выбираться.
Глава 32
Хочется пить.
Я оставил мешок с припасами в гнезде наверху, чтобы можно было сражаться с птенцами без груза за спиной. Теперь я оказался запертым внутри скалы без еды и воды.
– Ничего бы этого не случилось, – заявляет Буг из-за стены. – Если бы ты оставил меня в покое.
– Ничего бы этого не случилось, если бы ты не убежал и нам не пришлось разыскивать тебя по всему хребту.
Мы уже час сидим в пещере и препираемся, на ком лежит вина за наше заточение. Я говорю, что Буга, он говорит, что моя. Бросаем её друг другу как грязную тряпку и никто не хочет оставить её у себя. На самом деле здесь нет ничьей вины: всего лишь стечение обстоятельств. Каждый думал, что действует правильно и в итоге мы оказались здесь.
Уже час раз за разом осматриваю стены, пол, но ничего примечательного не вижу.
– Эй! – кричит Буг. – Мы здесь!
– Ребята нас не услышат, – говорю. – Иструс поднял нас слишком высоко, они никогда не смогут забраться на эту скалу.
– И что ты предлагаешь? Сидеть тут и ничего не делать?
– Нужно выбираться самостоятельно.
Надо мной – узкий просвет неба. Нужно попытаться вылезть на поверхность тем же
