и Ваших друзей от серьезных неприятностей. Вы неплохо разбираетесь в программировании, Ваш отец — в физике, а пожилой профессор, который помогал Вам, — в математике?
— Ага, — кивнул я.
— Теперь Вы вместе пытаетесь создать машину времени, которую изначально задумал этот несчастный парень, увлекающийся фантастикой, и которую, как известно, создать невозможно? И с помощью нее Вы хотите повернуть время вспять и сделать так, будто этого страшного происшествия не было?
— Ну да, — кивнул я, не понимая, к чему клонит главврач, — только не совсем все вместе. Игорь Михайлович даже не успел увидеться с отцом: когда тот вернулся из армии и пришел в университет восстанавливаться на четвертом курсе, профессор уже пропал. Его несколько дней нет ни в университете, ни дома. Мы просто используем его наработки.
— Без сомнения, Вы задумали благородное дело. Только вряд ли эта миссия осуществима. То, что уже случилось, повернуть назад невозможно, — сокрушенно сказал Николай Васильевич.
— В теории возможно, — возразил я. — Так считает и отец, и пропавший профессор. Мы пытаемся сделать все, что в наших силах, но теперь задача еще более усложнилась — помимо «отмены» аварии, нам нужно еще разыскать и вернуть назад нашего преподавателя. Он попробовал запустить симулятор без виртуальных очков и физически переместился в мое время. Я не знаю, где он, и что с ним. И времени у нас мало.
— А зачем же Вы пришли? Чем я могу Вам помочь?
— Мне пришла в голову мысль, — медленно начал я, подбирая слова, — что я должен узнать, где находится второй участник аварии и его семья.
Николай Васильевич кашлянул и побледнел. Он как будто ждал этого вопроса, но было ощущение, что я все же застал его врасплох.
— А почему Вы спрашиваете? Зачем Вам это нужно? — осторожно спросил он.
Инстинктивно я почувствовал, что от меня что-то скрывают и с нажимом продолжил:
— Если они живы, то я хотел бы поговорить с ними и выяснить, как все произошло. Чем четче я буду себе это представлять, тем быстрее я придумаю сценарий по отмене всех этих событий, воплощу в коде и смогу реализовать его, как только мы с отцом доделаем наши виртуальные очки. И, возможно, получится сделать так, что не пострадает вообще никто, и водитель со своей семьей спокойно доедет до дачи. Или вообще не будет садиться за руль в этот день.
Главврач отвернулся, якобы для того чтобы поправить документы на столе, но я четко видел, как нервно дрожат его кончики пальцев.
— Видите ли, в чем дело, — начал он говорить, медленно подбирая слова, как и во время своего визита ко мне в университет, — на месте не было обнаружено ни водителя, ни его семьи.
— Вы хотите сказать: не обнаружили тел?
— Нет. Вообще ничего не обнаружено. Мы не можем утверждать, что они живы. И не можем утверждать, что они погибли. Их как будто вообще не было, понимаете? Сказать, что это странно — ничего не сказать.
— Как так? — опешил я. — Не осталось ни документов, ни каких-то волос, фрагментов одежды?
— Ничего, — покачал головой главврач, и я заметил, что его голос стал звучать слегка надтреснуто. — Как будто бы этих людей не существовало вовсе. Прямо как с Вашим несчастным близнецом. Но если принять за правду все, что Вы рассказываете (а я Вам склонен верить), то Вы каким-то образом переместились в его здоровое тело. А в чьих телах теперь находятся водитель и его семья, я не знаю.
— Но Вы же сказали, что их отвезли в другую больницу? — вспомнил я разговор с профессором в университете.
Николай Васильевич смутился.
— Надо же было что-то придумать… Прошу простить меня, но я так и не собрался с силами, чтобы рассказать Вам тогда правду. Поймите, это уже какой-то триллер получается. Исчезает один человек, потом целая семья…
— Ладно, — махнул я рукой, — хорошо, что сейчас собрались. — А где случилась авария, Вы не знаете?
— Нет, но могу узнать, — главврач явно обрадовался, что я отреагировал спокойно. — Нужно только поднять кое-какие бумаги. Вас, то есть, простите, Вашего двойника доставили к нам с Дмитровского шоссе…
— А точное место?
— Минуту подождите, пожалуйста…
Я кивнул. Да уж, исчезновение за исчезновением. Сначала Матвей, потом профессор, теперь — еще три человека. Уже пятеро ждали, пока я не вмешаюсь в ход событий и не поверну время назад. И медлить больше никак нельзя было.
Пока я размышлял, Николай Васильевич уже успел поговорить с кем-то по телефону, записал что-то на клочке листка, вырванного из блокнота, и вручил его мне, растерянно добавив:
— Вот… не знаю, Алексей, как Вам это может помочь, но я желаю Вам удачи. И пожалуйста, крепитесь!
— В смысле? — не понял я.
— Видите ли, как бывает, — пустился в задумчивые рассуждения главный врач, сочувственно глядя на меня, — хоть Вы и не брат-близнец несчастного юноши, но у Вас определенно есть с ним какая-то связь. Такое бывает. С высокой долей точности могу предполагать, что это так. Вы даже находитесь сейчас в его теле. У Вас его руки, ноги… Просто без ран. И вполне возможно, что, попав на место аварии, с Вашим сознанием начнет что-то происходит. У Вас может заболеть голова, Вас может кинуть в жар, Вы можете захотеть развернуться и убежать, куда глаза глядят. Просто будьте к этому готовы.
Я взял бумажку и рассеянно кивнул. Так, час от часу не легче. Не хватало еще, чтобы со мной началась какая-то трясучка, когда я приеду на место. Со мной такое бывало пару раз: в детстве на даче я однажды провалился в колодец. На мои крики, конечно, тут же прибежал дед, который мигом вытащил меня. Однако до самого конца лет я наотрез отказывался даже приближаться к этому месту, а когда случайно и проходил мимо, то ноги мои непроизвольно сами подкашивались, а по спине бежал дикий холод. Как бы и сейчас не случилось чего подобного! Ну ладно, авось переживу. В конце концов, мне уже не восемь лет.
Я взял клочок бумаги, на котором размашистым неровным почерком были написаны координаты нужного мне места, попрощался с главврачом, едва кивнул услужливо улыбающейся служащей регистратуры (ее притворая слащавая улыбка и деланная приветливость мне уже малость опротивели) и быстро вышел
