этом ничего плохого? Помню, как-то в детстве я разговаривал с дедом. У того было отличное чувство юмора.
— Деда, я врать никому никогда не буду, — доверительно сообщил ему я, заползая к нему на коленки.
Дед загадочно посмотрел на меня поверх очков и улыбнулся.
— А как ты дальше жить собираешься?
Пока я предавался детским воспоминаниям, ко мне, широко шагая, подошел главный врач «Склифа».
— Здравствуйте, Але…! — начал было он, но я быстро схватил его за локоть и оттащил в сторону, кивнув Вальке, чтобы подождал. Тот с ничего не понимающим видом остался стоять у стены. Если меня тут дважды назовут Алексеем, это будет выглядеть совсем уж странно.
— Это мой друг, и он ничего не знает! — прошипел я на ухо Николаю Васильевичу. Тот понимающе кивнул, громко сказал, поправившись: «Матвей, добрый вечер!» и проводил меня в свой кабинет. Идя рядом с ним по коридору, я мысленно много раз обругал себя за то, что, не подумав, потащил с собой сюда Вальку. Здесь-то меня знают под моим настоящим именем!
— Садитесь, — растерянно кивнул главврач. — Не ожидал Вас здесь увидеть.
Я уселся на тот же самый стул, на котором я чуть было не отдал концы во время своего первого посещения Института скорой помощи.
— Мне, к сожалению, пока Вас нечем порадовать, молодой человек, — грустно сказал Николай Васильевич. Он выглядел так растерянно, что мне даже стало его жаль. — Нет вообще никаких новостей, ни хороших, ни плохих. Сейчас я не могу не подтвердить, ни опровергнуть смерть Вашего несчастного брата, равно как и объяснить, почему он внезапно исчез.
«Да не исчез он, а здесь, перед Вами», — подумал я и, как обычно, хотел промолчать, но потом вдруг изменил свое решение. Я вдруг почувствовал, настолько устал от бесконечного вранья и притворства, и теперь решил говорить правду всегда, когда считал нужным. Я понял важную вещь: мне в моей миссии помогают несколько людей: кто-то прямо, кто-то — косвенно. И если есть возможность этим людям не врать, я им врать не буду. Даже если отчислят, выгонят из общаги и не будут пускать в аудиторию, попробую вместе с отцом попроситься работать на компьютере в каком-нибудь НИИ, и там будем вместе дописывать свой симулятор. Отец — из семьи математиков, у его отца, моего деда, много знакомых в этой среде, скорее всего, они не потерялись. Я еще маленьким помню, как к деду в гости постоянно приходили какие-то благообразные старички с портфелями — то доктор наук, то еще какой ученый. Они играли в шахматы, в домино, читали какие-то научные журналы, спорили, что-то обсуждали. Можно поднять старые связи. Выход можно найти всегда, было бы желание. А желания у меня было хоть отбавляй!
Поэтому, отбросив все сомнения, я рассказал врачу обо всем, что произошло. Это решение зрело во мне уже давно, а сегодня на парах я внезапно понял, что оно — единственно верное. Не скрыл я и то, что вместе с отцом разрабатываю симулятор. Иначе было бы совсем непонятно, зачем я пришел. Пришлось бы придумывать множество новых и ненужных деталей.
Реакция главврача на мой рассказ была почти как у отца. Он слушал и молчал, пока я не закончил свой рассказ, и не перебил меня ни разу. Когда поток информации иссяк, он все так же молча подошел к окну и долго в него смотрел, барабаня пальцами по подоконнику.
— Вы только не подумайте, что я больной! — взмолился, я, прямо как Николай Васильевич во время моего первого посещения больницы, когда рассказывал про загадочное исчезновение двойника.
— Значит, у Матвея Ремизова не было никакого брата-двойника, — задумчиво сказал главврач, не обращая внимания на мою реплику. — А я, честно говоря, догадывался. Вы с ним настолько похожи, что такого сходства просто не может быть в природе. Видите ли, я часто заходил к нему в палату, видел его, изучил все документы, фотографии… Нет, в природе нет таких близнецов. Каждый из них хоть чем-то да отличается друг от друга. Когда Вы в первый раз ушли, мысль, что Вы — это он, только почему-то вполне здоровый, уже закралась мне в голову. Когда я заходил к Вам в университет передать документы на выписку, она снова меня посетила. Но и в первый, и во второй раз я просто отмахнулся от нее. А теперь точно вижу. Как же так получилось?
Я пожал плечами. Откуда мне знать? Да и неважно это сейчас. Главное, что Николай Васильевич, кажется, не счел меня сумасшедшим и не собирается вызывать санитаров. А значит, я могу попросить его кое-о-чем.
Глава 24
На месте аварии
— Я не считаю Вас сумасшедшим, молодой человек, — сказал вдруг Николай Васильевич, прервав неловкое молчание. — В конце концов, у Вас ровно столько же поводов считать им меня. Но Вы ведь мне поверили, когда я сказал, что тяжелобольной Матвей Ремизов исчез из реанимации, хотя это идет вразрез со всеми законами здравого смысла? Человек с такими повреждениями тела попросту не мог покинуть реанимацию самостоятельно. За все время пребывания тут он так ни разу и не пришел в себя. Никто из медперсонала и служащих регистратуры не видел, чтобы он покидал здание. Более того, никто даже не открывал окна настежь: только проветривали по графику, но даже если принять во внимание тот факт, что Ваш двойник внезапно выздоровел, то спуститься с четвертого этажа, да еще через узкую форточку он бы точно не смог. Туда пролезет разве что ребенок, причем очень худенький. Если честно, несмотря на все случившееся с Вами, я Вам, Алексей, даже завидую. Вам выпала редчайшая, фантастическая возможность увидеть своего родителя молодым, когда ему едва-едва стукнуло тридцать. Я бы многое за это отдал. Но, к сожалению, я его больше никогда не увижу, ни молодым, ни старым. Его уже нет в живых. А Вам вот повезло…
Знаете, иногда даже самые странные и сумасбродные на вид люди оказываются нормальнее других. Поэтому давайте просто признаем тот факт, что мы с Вами оказались в гуще загадочных событий, и вернемся к теме нашего разговора. Значит, Вы — не пострадавший в аварии Матвей Ремизов, а его двойник, который попал к нам из будущего. В парке во время перепалки с хулиганами Вы случайно встретили своего отца, только на много лет моложе, и он уберег Вас
