если это трудно.
Хамуцо всхлипнула в ответ — из её глаз лились слёзы, которые она пыталась убрать пальцами:
— Но ведь мы все ужасно поступаем! Даже я!
— Всё в порядке. Все балансируют между светом и тьмой, мало кто ушёл в свет, также как и тех, кто погрузился во тьму. Многие между и могут измениться. — Бирюза продолжал гладить её по голове, после чего хлопнул по плечу: — Если сейчас ночь, то тебе пора спать. Ты проснёшься и будешь тренироваться, потому что хочешь этого. Не решай и не принимай обвинение за других, это не сделает тебя счастливой.
Он переместился так, чтобы оказаться напротив, и обнял Хамуцо. Та тут же замерла и напрягалась, даже перестала дышать. Но затем расслабилась, дыхание стало ровным, печаль медленно уходила.
— Всё в порядке. Всё будет хорошо. Ты ни в чём не виновата, никто не виноват.
— Правда? — Хамуцо постаралась ответить спокойно, но опять получились всхлипы. Такая глупая истерика, да ещё и перед ним… Зато теперь он обнимает её! Ох, как страшно, стыдно и… сладко.
Может, после этого… он вдруг решится и… Просто коснуться, даже не проникая глубоко… Но вряд ли. Такое прокатило бы с Эмань, она же красивая и у неё было много парней…
Так и вышло: Бирюза спокойно, больше ничего не делая, отпустил её.
— Лучше отдохни, и, пожалуй, от меня немного тоже. Увидимся через неопределённое время, потому что для меня времени нет! — после чего засмеялся, но приободрить у него не получилось. — Проще говоря, спокойной нам всем ночи.
— Спокойной ночи… бирюзовый дракон, — пробормотала Хамуцо, но Бирюза ушёл в сторону озера.
Девушка побрела обратно по дороге в темноте, забыв про то, что у неё есть фонарик, а в рюкзаке чай. Впрочем, и без фонаря было хорошо видно дорогу и окрестности: долину, над которой небо уже начинало бледнеть, сосны, шишки на дороге, статую йетиманси, балансирующую на одной ноге на большом камне, покрытым лишайником…
Чёрт…
Всё, отвертеться не выйдет. Хотя можно сделать вид, что она ничего не заметила… Нет, нет-нет, слишком поздно. Что ж, она всегда была честной, хотя не всегда это было приятно — что ей, что другим. Придётся остаться собой.
— Доброй ночи, мастер, — она отвесила поклон в сторону "статуи".
— У кого-то бессонница? Надо было попросить Хенга бить сильнее.
Ладно, йетиманси очень легко спутать друг с другом, тем более что у Йечи не так много по сравнению с ними особых примет кроме причёски и возможно ширины плеч. Хотя сами-то они друг друга прекрасно различают. Но вот манеру говорить узнаешь из тысячи: из всех иномирцев с милыми ушками и тёмными масками Йеча картавит особым образом и не менее особым образом доносит свою позицию.
— Простите, мастер, я хотела проведать друга.
— Я не знаю распорядок Бирюзы, но не думаю, что он бодрствует исключительно ночью, тем более за месяц он восстановился, — Йеча соскользнул с одного камня и прыгнул на другой.
— Вы на этом месте давно? — Неудобный вопрос, но расстояние было метров триста, с такого расстояния Йеча если и не разглядывал их, то точно слышал.
— Твои слёзы слышал. Замечу, что узнавать такое в целом неприятно. Правда, я скорее обрадовался, когда услышал об этом, потому что мы перестали чувствовать себя такими виноватыми.
— Все йетиманси? — удивилась Хамуцо.
Йеча хмыкнул:
— Несколько близких людей. За такое можно и палок получить, клевета потому что. А теперь, — он спрыгнул вперёд, — я провожу тебя до Берлоги. Тебе давно пора спать, хоть что говори мне о своём возрасте.
Хамуцо уныло поплелась за ним, еле слышно пробормотав что-то вроде: "В моём возрасте вообще не спать можно, око партии не дремлет".
Но Йеча услышал и обернулся.
— Примерно в твоём возрасте я попал на войну в Эдеме и, к счастью, не в отрядах бронемяса, всё-таки немного задержаться в "Тигре" мне удалось. Так надо мной там брали шефство все, кто не страдал лютой боязнью иномирцев. И том числе меня не пускали на ночные дозоры вне очереди, а Пред… — тут запнулся. — Хотел сказать, одного знакомого, который был подлесником, укладывали спать ночью и будили утром, хотя все подлесники из-за своих глаз ведут ночной образ жизни. Только представь, как он их всех ненавидел и ходил с чёрной лентой на глазах, пока я ему не раздобыл большой шлем пилота с тонированным стеклом. Так что не поднимай скрежет, я тебе хоть по ушам не прошёлся за самовольный уход с территории школы без предупреждения.
— Спасибо, мастер… — вздохнула Хамуцо.
И почему всё вообще не как надо?
* * *
Си Ши — несмотря на последние события, аккуратно причёсанная, одетая в новое ханьфу и нормально подкрасившая себе глаза — растянулась ниц на полу из зелёного мрамора, на котором был постелен широкий ковёр с изображением трёхлапой жабы. В просторной комнате для особых гостей царил некий болотный полумрак из-за декора в оттенках изумрудного и салатового. Неудивительно: это была чайная "Исполинская саламандра" Пискуньи Зеленомошной, которую многие звали просто госпожой Писк. Она мало того что была одной из немногих батрохов, которым было позволено жить в Истинном Эрлитоу, не терпящего иномирцев и грязноногих, так ещё и владела одним из лучших заведений в городе: в "Саламандре" работали лучшие чайные мастера, там проводили церемонии для самих членов Совета, а также здесь собирались лучшие игроки в маджонг. А ещё именно здесь решили задержаться подольше близняшки Хуа с одним несколько необычным гостем.
Си Ши следовало лежать лицом в пол, хотя ей очень хотелось вертеть головой по сторонам: она ведь была в Истинном Эрлитоу всего один раз, и то из-за благословения. А тут такое место…
В конце концов, не случись беды с демонами и разрушением Дома Мандаринок, ей бы никогда не удалось сюда попасть. Увы, убранство гостевой комнаты в "Саламандре" может стать последним, что она увидит в жизни. Интересно, как её убьют? Растянут над молодым бамбуком, который польют? Посадят на пирамиду, которая раздерёт её промежность в клочья? Или на пилу? Или на кол? Может, до смерти закормят варёным мясом или напоят водой до разрыва желудка? Эх, хорошо бы, если бы всего только голову снесли…
Перед ней на возвышении четыре человека играли в маджонг: безногий длинноусый старик в коляске, старушка-лягушка с сизым пучком волос — собственно, сама госпожа Писк, — и близняшки Хуа. Казалось, что играют на самом деле двое человек перед зеркалом. Причём игроки были явно из высшего класса: даже на Писк как на иномирянке было золото, а
