– Что ты решила насчет отпуска? – Вопрос застал ееврасплох. Она думала, что все уже обговорено, хотя им обоим хотелось быпровести это время вместе. И тут вдруг выяснилось, что Лайам ждал, что онапередумает или сумеет уговорить Татьяну. Тот факт, что она до сих пор этого несделала, Лайам воспринял как очередное Сашино предательство.
– Что ты имеешь в виду? Что я должна решить? Мне кажется,тут и говорить не о чем. Как ты себе представляешь этот отпуск вчетвером? Я итак вся издергалась – не знаю, как подступить к Татьяне… Придется столько силположить, чтобы хоть как-то наладить с ней отношения. А у нас с тобой еще многовремени будет для путешествии и отдыха.
– Ты, стало быть, не собираешься вправлять еймозги? – Лицо у Лайама было каменное.
– Не сейчас. Потом, если надо будет, я это сделаю. Нонадеюсь, до этого не дойдет. Со временем она просто свыкнется с мыслью, что мыс тобой вместе. Даже взрослые дети, бывает, с трудом переносят то, что их матьили отец с кем-то встречается. – Саша воспринимала упрямство дочери именнов таком свете.
– Если ты на нее сейчас не надавишь, она меня никогдане примет, – наседал на Сашу Лайам.
– Она только на прошлой неделе согласиласьразговаривать со мной, – напомнила ему Саша. – Лайам, я не могунасильно заставить ее тебя любить. Вспомни, при каких обстоятельствах она стобой познакомилась! Я имею в виду вашу встречу в Саутгемптоне. Не торописобытия!
– Она ведет себя как избалованная девчонка, –заявил он. Справедливо, но сказано уж больно не по-доброму. Но Татьяна ведь еедочь! Тон, каким говорил Лайам, ее задел.
– Ты тоже, – мягко заметила она.
Лайам не стал продолжать разговор и стал играть с собакой.По дороге домой он не проронил ни слова. И дома ходил надутый и злой, какмальчишка, обидевшийся на строгую мать.
Саша готовила ужин, когда Лайам вдруг спустился с рюкзаком вруках.
– Ты куда это? – спросила она, замирая от страха.Она уже знала ответ.
– Я ухожу. Я не позволю обращаться с собой, как смаленькой и постыдной тайной прихотью, и тем более терпеть оскорбления от твоейдочери.
– Лайам, прошу тебя… – Саша запаниковала. –Не руби с плеча, дай нам шанс! Мы же с тобой с самого начала понимали, чтопридется притираться, а для этого нужно время. И никакая ты не тайнаяприхоть! – Какая уж «тайная», когда все об этом знают.
– Нет, я для тебя позорище. Ты меня стыдишься! –При этих словах обоим на память пришло злополучное Четвертое июля и барбекю.
– Я тебя люблю! Но ты требуешь от меня выбирать междутобой и дочерью. Это несправедливо! – Саша заплакала. Лайам требовал отнее невозможного.
– Иногда приходится идти на жертвы. Я хочу, чтобы тыменя любила и уважала. А ты отказываешься.
– Если бы ты сам меня любил и уважал, то не просил быменя выбирать между тобой и дочерью.
Лайам молча смотрел на нее. Потом взял в руки рюкзак ипроизнес:
– Все кончено, Саша. С меня довольно. Мы исчерпали всевозможности. Ты была права. Наши отношения невозможны. Ты всегда это говорила.Так что ты права, а я заблуждался.
Она не хотела этой правоты! Она хотела ошибиться. И онапочти уверилась в том, что ошиблась. Они были так близки к развязке. Норазвязке совсем не той, что предлагал ей он. Он поставил ее перед этим ужаснымвыбором.
Она сделала шаг к нему, но он жестом ее остановил:
– Не надо! Я тебя люблю. Я еду в Лондон. И не звонимне. Все кончено. – И в завершение – последняя порция жестокости: –Пламенный привет Татьяне! Скажи, ее взяла. Пусть радуется! – Лайам развернулсяи вышел. Дверь закрыл тихо. Потом стукнула тяжелая калитка, а Саша стояла всвоей кухне и смотрела ему вслед, вернее – туда, где только что был он, и пощекам ее ручьем катились слезы. После смерти Артура ей еще ни разу не было такмучительно больно.
Она опустилась на пол и зарыдала. Подошел щенок, Саша сталаего гладить. Теперь у нее остался только этот пес. Лайам ушел, вернулся в своймир, и Саша знала, что он говорил серьезно.
Она долго сидела и плакала в темноте. Свет зажигать не хотелось.Она повторяла одно и то же слово. Невозможно. А Лайам уже был в пути и думал отом же.
Глава 17
Отпуск в Сен-Тропе был бы для Саши приятным развлечением,если бы не болела душа. Едва приехав и увидев мать в отеле «Библос», где у нихбыли забронированы номера, Ксавье понял, что случилось нечто ужасное. В такомсостоянии он не видел Сашу со дня смерти отца. Впрочем, Ксавье уже наканунезаподозрил неладное, когда столкнулся в пабе с Лайамом, пьяным в стельку иувлеченно целующимся с красивой молоденькой спутницей. У Ксавье от этогозрелища екнуло сердце. Он уже тогда подумал, что Саша с Лайамом, наверное,расстались. Лайам не был склонен к изменам, если не считать того единственногорокового случая, который привел к их с Бет разводу. И если он появился на людяхв обществе другой женщины, значит, с Сашей у него все кончено.
– Поссорились? – негромко спросил он мать, когдаони сидели на балконе и потягивали «Перно».
– Он стал требовать, чтобы я поставила на местоТатьяну. Я объясняла ему, что сейчас этого нельзя делать. Ему хотелось бытьздесь, с нами. Но это же безумие! Я не хочу портить с Тати отношения. Онзахотел все и сразу. Я не могла на это пойти.
– Ну и дурак! – рассердился Ксавье. В своидвадцать шесть он был намного взрослее Лайама. – Я ему то же самое сказал.Все, что от него требовалось, это успокоиться и ждать. Но он же, как молодойконь – все бьет копытом и рвется вперед.
– По-видимому, ждать для него не по силам. – Ужбольно живучи у него детские комплексы. Наверное, они так и будут его терзатьдо конца дней. Взрослые люди, если хотят быть вместе, должны сложить воединосвой жизненный багаж и дальше нести его наравне, а если это не получается, то иотношения не складываются. У Лайама с Сашей так и вышло.
И тут Ксавье, недолго думая, объявил:
– Я его видел вчера в пабе. Лыка не вязал. Я сразупонял, тут что-то не так. Но он был не в том состоянии, чтобыразговаривать. – По его тону Саша почувствовала, что сын что-то утаиваетот нее. Глядя на него в упор, она задала вопрос, который ее терзал:
– Он был один? – Слова дались ей с трудом. Грудьстиснуло, в глазах зарябило. Ксавье молчал целую вечность, а потом качнулголовой:
– Была с ним какая-то дурочка. Наверное, там же ипознакомились. Это ничего не значит, мам. Он был пьян. Уверен, он ее даже незнает. – Про поцелуи Ксавье говорить не стал, про юный возраст подружкиЛайама – тоже. Но и сказанного хватило, чтобы Саше словно нож вошел в сердце.Стало быть, все действительно кончено. После такого известия настроение ее былоиспорчено вконец. Вся поездка для нее прошла как в тумане. Но Ксавье тут был невиноват. Просто Лайам ушел – и все. А она ни о чем другом не могла думать.
