– И что теперь? Что будем делать, когдавернемся? – забеспокоился Лайам. Он рассчитывал, что этот дурацкий эпизодне повлияет на их уже более устойчивые отношения. И выяснять отношения снова иснова, давать еще раз обещания, заверять Сашу в любви – это все они ужепроходили. Ну что теперь делать – он вот такой! Так он живет, так он любит,хотите – берите. Но Саша считала, что закрыть глаза на выходки Лайама еще незначит решить проблему. Оба были поставлены перед дилеммой, причем нешуточной.Чтобы доказать Лайаму свою любовь, она вынуждена рисковать собственнойрепутацией. А если у них в конечном счете ничего не получится, она навсегдаостанется посмешищем. Так она, во всяком случае, думала. И это ее серьезнобеспокоило. Саша бы предпочла не выставлять своих отношений с Лайамом напоказ,пока они сами не решат, как им жить дальше. Лайама же бесили ограничения,которые налагала на него близость с Сашей. Даже двадцать лет брака не смоглисломить его независимую гордую натуру. Вот и сейчас он хотел быть с Сашей, ноне мог изменить своей привычке жить вольно.
– До конца июля я в Париже, – сказала Саша в ответна его вопрос о том, что будет дальше. – Приезжай, если захочешь. ВСен-Тропе мы отправляемся первого августа.
– А что потом? – спросил Лайам, и Саша недоуменноподняла брови. Она не понимала, о чем он. – Что будет, когда ты с детьмиуедешь?
– Я же говорила. Мы едем в Сен-Тропе, я зафрахтовалаяхту, меня не будет три недели. Если хочешь, после этого можем куда-нибудьсъездить вдвоем. В Нью-Йорке мне надо быть в сентябре, да и то недели мнехватит. Если захочешь, можешь тоже поехать. Но тебе, наверное, надо будет квыставке готовиться. – Сейчас она говорила, как его мать и дилер, причемон сам поставил ее в такое положение, вместо того чтобы говорить с любимой илюбящей женщиной.
– А в Сен-Тропе мне можно приехать? – спросил он скаким-то скрытым вызовом. Они как-то говорили о том, что он мог бы на несколькодней к ним присоединиться, тем более что там будет Ксавье, и Лайама можно будетпредставить как его друга. Точнее – можно было раньше, но не теперь. Все этипланы строились до того, как Татьяна застала их в Саутгемптоне и учиниласкандал. Теперь и сын, и дочь знали, какое место отведено Лайаму в ее жизни.
– Лайам, ты что, действительно не понимаешь – того, чтопроизошло с Татьяной, это совершенно исключено. Раньше я рассчитывала, что тыприсоединишься к нам на правах приятеля Ксавье, а теперь этот сценарий непройдет.
Саша до сих пор и сама не сумела поговорить с дочерью.Татьяна продолжала игнорировать ее звонки, и в конце концов Саша послала ейкороткое сообщение в надежде помириться. Но ответа не получила. Надо былопонимать так, что война продолжается. Ксавье тоже нечем было ее порадовать.Саша с ним несколько раз говорила. Он по-прежнему считал, что не надофорсировать события. Он назвал сестру инфантильной и упрямой и обвинил вребячестве. Так что теперь она и на него злилась.
– Может, лучше прямо объявить твоей дочери, как обстоятдела? – Лайам хоть и был по-прежнему возмущен поведением Сашиной дочери,но в то же время чувствовал себя виноватым. А Саше надо было любой ценойвосстановить отношения с дочерью.
– Чтобы ей что-то объяснить, надо получить возможностьразговаривать, – ответила Саша.
– И что? Как ты собираешься действовать? Так и будешьлебезить перед ней, извиняться неизвестно за что? А она ведь меня тожеоскорбляла!
– Лайам, ты несправедлив. – На глаза Сашинавернулись слезы. – Она моя дочь. Я не хочу ее потерять! Сначала мне надос ней помириться. Если все у нас с тобой будет хорошо, я с ней сама разберусь.Но пока ведь и мы с тобой не пришли ни к какому решению!
Он и сам это понимал, только признаваться не хотел.
– И как долго ты планируешь держать меня наиспытательном сроке? – спросил он, глядя на нее сверху вниз. Саша поднялаголову.
– Это не испытательный срок. Мы с тобой пытаемсяпонять, есть ли у нас перспективы. Нас многое разъединяет. Про нас не скажешь,что мы друг другу безоговорочно подходим.
– А мне казалось, что подходим, – припечатал он ивышел из кухни. Складывать вещи он ушел в гостевую спальню, а Саша собираласвои. Она пыталась угадать, станет ли он с ней сегодня спать, и, когда онпришел, вздохнула с облегчением. Секса не было, они просто лежали обнявшись.Саша уснула, а Лайам так всю ночь и пролежал без сна, уставясь в потолок. Егомучила обида, что она не встала на его защиту перед Татьяной. Еще в апреле онпообещал держать их роман в секрете, по крайней мере какое-то время. Но тогдаон даже не представлял, насколько это окажется унизительно. И от этого страдал.
Глава 16
Саша с Лайамом летели в Европу врозь: она – в Париж, он – вЛондон. Они практически одновременно добрались до места, и она сразу емупозвонила. В его голосе слышалось отчуждение. Они говорили коротко, Лайампообещал прилететь на уик-энд. Но Саша не очень поверила. Да, Лайам и сам небыл уверен в том, захочет ли сдержать свое обещание. Что-то сдвинулось в их отношениях,по безмятежности был нанесен болезненный удар. Спасибо Татьяне! Саша несобиралась ради Лайама начинать военные действия с дочерью. Татьяна по правурождения может рассчитывать на ту беззаветную любовь, какой от Саши добиваетсяЛайам. А у него такого права нет.
На неделе он встретился с Ксавье. Они посидели в ресторане.Лайам попытался обсудить создавшееся положение, но понял, что Ксавье обо всемсудит по своей благополучной жизни. У него были замечательные родители, в чьейлюбви он никогда не сомневался. Лайам этого был лишен, у него в душе было полношрамов. И теперь из-за этих шрамов страдала и Саша – он никак не мог себяобуздать. Разница в возрасте и образе жизни лишь усугубляла положение. Сашаопять мучилась сомнениями в возможности их прочных отношений. Она всей душойжелала их продолжения, но не ценой объявления войны собственной дочери. Этобыла бы слишком высокая плата за любовь.
В пятницу вечером Лайам прилетел в Париж, и этот уик-эндпрошел вполне благополучно. Лайам остался на Четырнадцатое июля, и они вместесмотрели парад на Елисейских Полях. Лайам вспомнил, как они вместе ходили вНью-Йорке на бейсбольный матч. А еще он много говорил о своих детях. Передотъездом из Штатов Лайам хотел с ними еще раз повидаться, но оказалось, ониуехали с Бет, и он обещал навестить их в сентябре.
В галерее в июле было тихо. Саша с волнением ждала поездки вСен-Тропе с детьми. Она старалась поменьше говорить об этом с Лайамом, чтобы небередить раны. Татьяна наконец прекратила играть в молчанку, но говорила сматерью сквозь зубы. Трудно было представить, во что превратится их совместныйотпуск. Ксавье надеялся, что сестра все же попытается держать свои эмоции присебе, но появление Лайама грозило бы непредсказуемыми последствиями. Ксавьесообщил матери, что Лайаму он так и сказал.
В последнюю июльскую субботу они гуляли с Соксом в Булонскомлесу, и Лайам вдруг повернулся к Саше.
