– В чем дело, зайчик? – спросил он заплетающимсяязыком, глядя на нее пьяными глазами. Саша готова была его убить на месте ихотела одного: поскорее уйти.
– Лайам, я хочу домой, – тихо сказала она. Она нехотела устраивать сцену, но и не намерена была дальше позориться. Лайам себя неконтролировал, и положение усугублялось с каждой минутой. Он заказал «Отвертку»,а когда официант подошел с заказом, стакан перехватила Саша.
– Ты что? – возмутился Лайам и попытался выхватитьу нее коктейль. Но официант уже понял, что происходит, молча забрал стакан иунес.
– Тебе уже хватит! Нам пора.
– Вот еще! – вскочил и, шатаясь, встал перед ней.Он чуть не упал ей на руки, потом его вдруг потянуло на нежности. Сашавыразительно на него посмотрела, но ей уже было ясно, что увезти его домой неудастся. Он, несомненно, был в ударе. – Я не твой сынок, чтобы ты мне диктовала,что делать! – Лайам положил ей руку на плечо.
– Тогда веди себя как взрослый! – вполголосасказала Саша. Он был похож на распоясавшегося пьянчужку.
– Ты не имеешь права мне указывать! – повторил он,Саша кивнула, окружающие с любопытством смотрели на них. Один из гостейзаметил, что назавтра у парня будет тяжелое похмелье, другой засмеялся. Собоими мужчинами Саша была хорошо знакома. Это были приятели Артура. Еще нелегче!
– Лайам, я устала. Я хочу домой, – взмолилась она.
– Так иди и поспи. Можешь меня в машине подождать. Вкои-то веки я хочу повеселиться. Мне здесь нравится. – Он опять качнулсяи, к Сашиному ужасу, нырнул в толпу. Она нашла его верхом на коне, запряженномв повозку для увеселения гостей. Конь пугался, а конюх безуспешно уговаривалЛайама слезть. Гости стояли и смотрели, как будут развиваться события. Вконечном итоге с помощью трех официантов Лайама удалось спустить на землю. Онвсе кричал: «Нно! Пошшла!» – и колотил лошадь пятками по бокам. Саше хотелосьего прибить.
Хозяин дома помог усадить его в машину. Лайам мгновенноотключился, и Саша повезла его домой. Разбудить его возле дома не удалось, иона оставила его спать в машине. В семь утра она проснулась оттого, что онпробрался к ней под бок. В девять она поднялась, а Лайам еще не проспался. Онспустился только к полудню, да и то надел темные очки и все причитал, чтосолнце очень яркое. Саша молча сидела на кухне с газетой, а Лайам налил себекружку кофе. Потом подошел и сел рядом, и ей ничего не оставалось, какоторваться от газеты и поздороваться. Голос у нее был холоднее льда.
– Вот это я понимаю, повеселились… – произнесЛайам как ни в чем не бывало. Саша пристально на него посмотрела. – Я,кажется, перебрал – судя по раскалывающейся голове. – Он хохотнул. Сашамолча смотрела на него.
– Что я вчера натворил? – осторожно спросил он. Онмало что помнил о вчерашнем вечере. Зато Саша помнила все в мельчайшихподробностях.
– Много чего, – ответила она и перечислила все его«подвиги». Не забыла и о том, как он лапал ее и пустил псу под хвост всю ихконспирацию. – Но больше всего мне, конечно, понравилась выходка слошадью. Ты был неподражаем и испугал коня, изображал из себя ковбоя и вопил вовсе горло. – Саша едва сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды. АЛайам, оказывается, тоже был обижен. Он не желал выслушивать нотации. Онвзрослый человек, имеет право вести себя так, как ему хочется. Об этом он ей изаявил. Сказал, что слишком долго был паинькой, а время от времени ему надовыпускать пар.
– Я тебе говорил, Саша, я предупреждал! Ты не имеешьправа накидывать на меня узду. На меня всю жизнь родня наезжала, а теперь и тытуда же. Каждому человеку нужно иногда встряхнуться. И что с того, если я далсебе развлечься? – Он все-таки оправдывался, чувствовал себя виноватым иот этого еще сильнее злился.
– Ты меня опозорил, – заявила Саша, глядя ему влицо. Все шло так хорошо, а он взял и снова перевел стрелку в сторону«невозможно». Саша искренне хотела быть с Лайамом, хотела радоваться егоуспехам, гордиться им. Она была готова представить его как своего близкогодруга своим знакомым. Но если он по-прежнему считает возможным выкидывать такиеномера, не считаясь с ней, вряд ли у них что-нибудь получится. – Если тытак будешь себя вести, я с тобой больше никуда не смогу показаться. Тебенаплевать на свою репутацию, но я не позволю тебе позорить меня.
– Ты говоришь в точности как мой отец, не собираюсь оттебя это выслушивать, – воинственно объявил Лайам. – Собственно, чтопроизошло?! Ну выпил я немного лишнего.
– Ты выпил много лишнего. И сделал все, чтобы те, комумало-мальски есть до этого дело, убедились, что мы любовники.
– меня твоя конспирация вот где!
За месяц в Нью-Йорке от их тайны мало что осталось. Бернарзнал и до этого. Теперь знает Марси. Знает Татьяна. Знает Ксавье. И еще богзнает сколько человек догадываются. Пока Лайам держался прилично, Саша былаготова обнародовать их отношения. Но сейчас…
– Тогда веди себя как взрослый человек, и не нужнабудет конспирация.
– Если бы ты меня любила, ты бы не боялась, что об этомвсе узнают. – Он говорил тоном обиженного ребенка.
– Я тебя люблю, но не позволю тебе выставлять меня напосмешище. Мне и так непросто из-за разницы в возрасте. Мне надо время, чтобысвыкнуться. А тебе – чтобы подрасти.
– Ради бога, Саша! Ну, сколько можно! Забудь об этом! Ия уже давно вырос. Я художник, вольная птица. Меня не удастся выдрессировать,как цирковую собачку, чтобы производить впечатление на твоих друзей и в угодутвоей доченьке. Или ты любишь меня как есть, или не любишь.
– Так вот оно в чем дело! В Татьяне? Лайам, пройдетвремя, и она опомнится. Она считает, я предала ее отца, а она его боготворила.И узнать о наших отношениях было для нее ударом. А твои выкрутасы вряд липомогут кого-либо убедить, что они жизнеспособны. И меньше всего – меня.
Не говоря ни слова, Лайам вышел из кухни и хлопнул дверью. Вокно Саша видела, как он направился к пляжу. Настроение у обоих было хуженекуда. Вчерашний вечер вспоминался как кошмар. А хуже всего было то, чтозавтра они возвращаются в Европу, она – в Париж, он – в Лондон. Если последнийдень они проведут в ссоре, то времени на наведение мостов уже не останется.
Когда вечером они выехали в город, Лайам продолжал дуться.Дома он отказался от ужина – пробурчал, что не голоден. Саша все равноприготовила спагетти, и Лайам все же сел за стол.
– Прости, я вчера дурака свалял. Идиот! Не знаю, что наменя нашло, просто мне хотелось оттянуться немного. Имеет человек право хотьизредка расслабиться?! Я не преступник, не подлец, могут у меня быть всего лишьмаленькие слабости? Черт побери, Саша, да меня иногда тянет выпить пива с твоимконсьержем. По-моему, он симпатичный малый. Но, заметь, я этого не делаю.
– Спасибо тебе за это! Прости, если мой образ жизникажется тебе невыносимо строгим. – Саша была в полной растерянности. Опятьвсе вернулось на круги своя. Именно этого она опасалась с самого начала, когдапоняла, что Лайам абсолютно не терпит какого бы то ни было контроля над собой.И любые порядки цивилизованного общества воспринимает как попытку притеснения.Но у нее вся жизнь строго упорядочена. Она никогда не могла и не можетпозволить себе делать все, что вздумается. А для Лайама, чего Саша и боялась,это, как видно, непосильная ноша. Значит, не могут они быть вместе? Сейчас Сашеэто трудно было представить. – Лайам, я и вправду не знаю, что сказать. Яне хочу делать тебя несчастным, не хочу портить твою жизнь, давить на тебя. Ноты не можешь распоясываться всякий раз, как у тебя возникает настроение. –Пока при Саше это случилось лишь однажды. Лайам своим поведением словно пыталсяпоказать Саше, что он все равно останется тем, что он есть –шалопаем-художником, бунтарем и озорником.
