Время от времени по морю плавно скользит чья-нибудь яхта, словно декорация, специально построенная для этого волшебного июльского вечера.
– Я так счастлив разделить этот момент с тобой! – улыбается он. Глаза поблескивают в свете свечей, теплые, глубокие, такие родные.
Она слушает его слова рассеянно:
– Я тоже счастлива, – говорит она без особого энтузиазма.
– Даже не верится, что я заключил эту сделку, – вздыхает он немного взволнованно. Он смотрит на нее так, словно хочет взять ее прямо сейчас и завладеть целиком. Она молча улыбается. Ей хочется казаться счастливой, но не получается. Она словно не здесь и испытывает сожаление, которое лишь отчасти связано с продажей. В глубине души Бьянка до последнего надеялась, что Маттиа откажет русским. Но разве можно его винить? На его месте любой поступил бы так же.
– Завтра подписываете, да? – спрашивает она, стараясь придать голосу радость.
– Да. Не терпится с этим покончить. – Он делает еще глоток шампанского. – Завтра мы встречаемся в офисе Дэвида, чтобы привести с порядок документы.
– Это хорошо. – Она тоже делает глоток, но при этом имени по спине пробегают мурашки. Совсем другие мысли роятся в голове, мечутся, как испуганные лани в саванне.
– Красивая штучка, – замечает он, разглядывая столик в форме фужера. – «Филипп Старк», – продолжает он с видом эксперта рекламы. – Вот куплю новый дом в Милане и сразу займусь дизайном – всю жизнь мечтал.
Она смотрит на него с необъяснимым сочетанием нежности, любопытства и грусти.
– Хочешь сразу же вложить деньги от продажи?
– Конечно! Тем более было бы глупо позволять им залеживаться. – Он звонко смеется. – Знаешь, я уже давно хочу переехать из своей квартирки. А теперь наконец-то появилась возможность оглядеться вокруг. Как только вернусь в Милан, сразу же этим займусь. – Он кажется довольным и словоохотливым.
– И правильно. – Бьянка натянуто улыбается, губы ее в этот вечер накрашены персиковым блеском.
– Куплю себе большой дом, – продолжает он с нарастающим энтузиазмом. – Может быть, когда-нибудь приедешь ко мне в гости, поживешь немножко, – по тону его голоса кажется, что он хочет сказать нечто такое, в чем даже себе боится признаться. И в самом деле, в этот вечер Маттиа хочется сказать ей так много – может быть, даже слишком. Признаться, что впервые за долгое время он чувствует себя уверенным рядом с кем-то другим. Что наконец появилась женщина, с которой он задумался о совместном будущем. Что эта женщина – она и что он любит ее. Но пока он молчит и всматривается в туманные глаза Бьянки.
– Может быть, – ей приятно, даже очень, но пока не хочется говорить чего-то еще. Ее обуревают мерзкие чувства, голова полна неуправляемых мыслей, которые она никак не может унять.
– Ты ведь не собираешься оставаться здесь и на зиму? – спрашивает он.
– Кто знает… – В этот момент она с трудом представляет даже то, что будет завтра. И все же ей не хочется быть больше нигде и ни с кем другим. Вот уже три дня она практически живет у Маттиа. После того что случилось, она не смогла набраться смелости, чтобы вернуться к Амалии; в этот момент она попросту не может выносить ее присутствия. Груз неизвестного прошлого свалился на нее, как мешок с цементом, и теперь она во власти неопределенности и сомнений о себе самой, о тех, кого думала, она хорошо знает, а на самом деле совсем не знала. Маттиа она пока ничего не говорила – только то, что хотела бы немного побыть с ним, и он принял ее с распростертыми объятиями в своем гостиничном номере. Даже Диане она пока ничего не сказала. Она попросту не может пока поверить в реальность этой истории.
– И все-таки хочу сказать: сегодня вечером ты прекрасна, – внезапно говорит Маттиа, думая о том, что ее черты лица и формы идеально соответствуют его представлениям о женщине его мечты, они способны заполнить любую пустоту, которую он когда-либо ощущал.
– Спасибо. – Она краснеет и опускает взгляд: никак не может перестать смущаться, когда слышит комплимент. В этом она нисколечко не изменилась.
– Тебе идут прямые волосы. – Он протягивает руку через стол, берет ее руку в свою и ласкает запястье.
– Думаешь? – Бьянка разглядывает свою прядь. В этот вечер ей хотелось чувствовать себя менее дикой, менее хиппи. Она выпрямила волосы, надела белое в пайетках облегающее мини-платье с рукавами до локтя и босоножки на каблуке.
– Да, тебе очень идет. – Он пожирает ее глазами. – Ты с каждым днем все красивее.
– Я так не думаю. – Самой себе она кажется уродливой, словно вся боль, накопленная внутри, отражается и снаружи.
– Поверь, ты прекрасна, как сон! – восклицает он. Теплый свет его глаз сливается с пламенем свечей.
– Пойдем в номер?
– Сейчас?
– Ага.
– Почему? Здесь так хорошо. – Она рассеянно оглядывается вокруг.
– Но в номере будет еще лучше… – подмигивает он и улыбается. Затем берет ее за руку. Когда они поднимутся наверх, он скажет ей то, что собирался сказать. И спокойно примет все последствия. Маттиа нажимает кнопку вызова, не сводя с нее глаз. В этот вечер ее пропорции кажутся ему еще совершеннее, чем при лунном свете: мягкие, четкие, постоянные. Кажется, он никогда прежде не видел женского тела с таким идеальным сочетанием нежности и атлетической гибкости: округлые плечи, маленькая и высокая грудь, упругие ягодицы, длинные ноги. Ее тело – не тощее и не вялое, оно так гармонично сложено, что захватывает дух. Едва двери лифта открываются и они входят внутрь, он обхватывает ее за талию, прижимает к зеркальной стене и начинает целовать, но поцелуй этот длится лишь несколько быстротечных секунд. Ровно столько, сколько лифт поднимается до второго этажа. Затем двери снова открываются. Они выходят, несутся по коридору, взявшись за руки, и вбегают в комнату. В полулюксе с видом на Эйвиссу пахнет чистотой, цветами, пряным мылом, шелковыми простынями.
Маттиа подходит к ней, притягивает к себе и целует губы, глаза, нос, скулы, снова губы, шею и плечи. Затем проникает рукой под платье и поднимается вдоль бедра. Она чуть раздвигает ноги, откидывается назад, прерывисто дыша, и замирает. Он опускается, проводит языком по изгибам и контурам ее бедер, то медленно, то быстро, растворяясь в ощущениях, которые становятся все острее. Ее пронизывает все более сильное напряжение. Она обхватывает его голову руками и притягивает за волосы, тяжело дыша, будто хочет высосать из него воздух, обуреваемая противоречивыми чувствами.
Так они замирают на неопределенное время в игре сосуществования, в безграничном пространстве, их ауры соприкасаются и теряются.
– Что с тобой? – спрашивает он, чувствуя, что она бесконечно далека, ее как будто нет, и в то же время она есть где-то в другом месте, в мысленном пространстве за пределами этой комнаты. По правде говоря, с того самого момента, как приехала сюда, три дня назад, она какая-то странная, недосягаемая.
