Прошлой ночью ему опять приснился сон, после которого Родни пробудился с иллюзией, что любимая наконец рядом с ним. Пару секунд он лежал, купаясь в волнах радости. Покой сошел на измученное сознание Родни, а потом пришло понимание иллюзорности подобной радости, и вместе с этим нахлынуло отчаяние. Впервые он видел этот сон после ампутации ступни ноги. Тогда Родни задремал, и ему приснилось, что Кейт рядом. Он проснулся, зовя ее. Его товарищи по несчастью ничего ему не сказали. Почти каждый из них через это прошел.
Быть военнопленным, мягко говоря, не сахар при любых обстоятельствах, а вот лежать и ждать, когда немецкие врачи будут тебя резать, совершенно не считаясь с твоим мнением, не слушая твоих протестов и жалоб, – это настоящий ад. Он не знал, почему ему не ампутировали левую руку. Немецкие хирурги уже готовились к операции. Мысли о предстоящем почти свели его с ума. Родни смотрел на безвольно лежащую искалеченную руку и кипел от ненависти на хирургов, которые почему-то не торопились. Тогда он решил, что все равно потеряет руку. Он ее даже не чувствовал, а вот ампутированная ступня мучила его фантомными болями.
Вид человека, быстро идущего по улице, вызывал в его душе страшную зависть. Пьяный рабочий, куда-то ползущий на карачках, заставлял терзаться извечным вопросом: «Почему я, а не он?» Ему нужны обе руки и обе ноги. С их помощью Родни смог бы сделать еще столько хорошего и доброго, а вместо этого остается почти беспомощным инвалидом.
Когда спазмы душевного самобичевания принимали невыносимый характер, Родни Принс утешал себя тем, что он мог бы потерять обе руки и ноги.
Когда ему впервые сказали, что надо будет ампутировать все конечности, его разум отказался воспринимать это всерьез. Родни впал в оцепенение. В такое время жалость может погубить, разрушить как тебя, так и тех, кто рядом с тобой. Разумнее упиваться ею не допьяна. Ты смеешься… Ты сквернословишь… Ты клянешься… Ты клянчишь… А немецкий врач, это Родни Принс хорошо помнил, никогда не ругался, а был вежливо холоден и постоянно торопился.
Страшно даже подумать, что случилось бы с его измотанной нервной системой, если бы не помощь и поддержка со стороны Питера и Пегги Дэвидсонов. После возвращения Родни из плена Стелла изменила свое отношение к нему. Ее доброта и забота удивили и неприятно озадачили выздоравливающего раненого. Жена проявляла неусыпное внимание к его нуждам, но ее постоянная забота не разожгла ни искорки огня в погасшем очаге его страсти. Как раз наоборот. Родни тяготился обществом Стеллы. Они не переписывались, пока он был на фронте. Первое письмо от жены Родни Принс получил накануне своего отбытия в Англию. Каждая строка в нем излучала любовь и беспокойство о его здоровье. Хорошо понимая, что горбатого могила исправит, Родни спрашивал себя: «Что ей от меня нужно?»
Ему не терпелось встретиться с Кейт, но, будучи зависимым от милости посторонних, Родни не мог даже написать ей письма. Поэтому он поручил Питеру связаться с ней. Друг не выразил своего удивления, не стал надоедать советами, а просто сказал, что пойдет и переговорит с Кейт от его имени.
Принесенные Питером новости так обеспокоили Родни, что, несмотря на все уговоры, он вскоре предпринял отчаянную попытку научиться ходить на протезе. Стелла предприняла все возможное, чтобы удержать мужа. Единственное, чего она не сделала, так это не заперла Родни в его спальне.
Когда он все же добрался до района Пятнадцати улиц, миссис Маллен объяснила ему перемену, произошедшую со Стеллой, и причину исчезновения Кейт.
– Она, должно быть, нашла себе работу, доктор, – сказала миссис Маллен Родни. – Вчера я получила от нее письмо с четырьмя фунтами, которые она взяла у меня в долг перед отъездом. Обратного адреса нет, но на конверте – лондонский штемпель.
От миссис Маллен он направился прямиком к Питеру и попросил приятеля на некоторое время его приютить. Родни не осмеливался приближаться к Стелле сейчас, прекрасно осознавая, что на этот раз не сможет сдержаться. Однако жена никак не реагировала на его переезд до тех пор, пока не узнала, что Джон Суинберн приезжал к ее мужу и уговаривал того подать на развод.
Родни не был готов к внезапному появлению Стеллы. Жена налетела на мужа, подобно бурлящей, раскаленной добела лаве. Стелла отрицала правдивость всего, о чем говорил ему доктор Суинберн. Холодная сдержанность на этот раз ей изменила. Даже не питая иллюзий относительно ее настоящего лица, Родни был поражен, какой Стелла оказалась на самом деле. Она заявила, что раздавит мужа, что он никогда больше не сможет заниматься профессиональной деятельностью. Родни ответил, что и без ее угроз это весьма проблематично.
– Медицина – многосторонняя профессия, – сказала жена. – Я помню, что у тебя были определенные планы. В моей власти сделать так, чтобы разрушить их раз и навсегда. Кроме твоей связи с горничной, о которой знают все в городе, у меня есть еще это.
Стелла показала ему копию письма леди Кутберт-Гаррис.
Родни был неприятно изумлен.
– Ты и сама знаешь, что все это ложь! – заявил он жене.
– Конечно, ложь, – согласилась Стелла. – Ты смог бы это доказать, но прежде я так поработаю над ее обвинениями, что тебе ни за что не отмыться от грязи.
Содержание письма и кривотолки, которые поднимутся, стоит только сделать его достоянием общественности, нависли над Родни грозовой тучей. Когда Стелла упоминала об «определенных планах» мужа, она имела в виду вполне конкретные профессиональные мечты Родни, о которых он прежде часто ей рассказывал. Теперь же, после ранения, это, пожалуй, было единственной возможностью сохранить врачебную деятельность. Доктору Принсу давно уже хотелось заняться исключительно больными детьми, и больными не физически, а душевно. Детская психология, как Родни понял, представляет для него куда больший интерес, чем лечение одряхлевших тел да хрупких костей. Если он сможет не допустить того, чтобы из некоторых неуравновешенных детей в будущем выросли мрачные, склонные к насилию личности, это будет серьезной победой. И эти мечты Стелла способна была разрушить.
Однако, несмотря на угрозы жены, Родни воспользовался свидетельскими показаниями, предоставленными Джоном Суинберном. Как ни странно, молодой человек нравился сейчас доктору Принсу гораздо больше, чем прежде. И дело было даже не в том, что Суинберн помогал ему избавиться от ненавистного брака. Родни прекрасно понимал, под каким психологическим давлением находится его бывший ассистент. Молодой человек пытался поступить по справедливости, так, как он эту справедливость понимает. Суинберн признался, что был не в состоянии побороть страсть к Стелле. Он старался, но ничего не мог с собой поделать. Страсть одолевала все его сомнения и укоры совести. Карьера без Стеллы ничего для него не значила. Он предложил ей бежать и начать новую жизнь где-нибудь за границей…
Родни искренне ему сочувствовал. Обманутый муж прекрасно понимал, что Стелла из тех женщин, которые ничего не в состоянии предложить мужчине. Единственное, на что она мастерица, так это создавать иллюзию влюбленности. Однако эта иллюзия настолько пленительна, что способна свести мужчину с ума.
