догадались свернуть в этот переулок. Да, их стало на одного меньше, но они горели желанием получить награду за беглеца.
Бенц припустил вовсю. Он метался из одной кривой улочки в другую, пока не вылетел на пустырь. Перед ним поднялась черная полуразрушенная башня. В голове мелькнуло: Дик же знает это место, это окраина, Райсул что-то рассказывал про эту развалину... Но вспоминать было некогда.
Бенц любил уходить от погони вверх. Ставя ноги на камни с выкрошившимся раствором, цепляясь пальцами за трещины, он ящерицей заскользил наверх. Остановился лишь на изломанном «гребне» этой груды камней. Затаился. Прислушался.
Внизу переругивались стражники, пытаясь понять, куда исчез беглец. Дик, в своем черном наряде, был снизу невидим.
Наконец стражники убрались прочь. Дик растянулся на камнях и закрыл глаза. Спуститься вниз? А зачем? Слоняться по темным улицам с риском нарваться на стражу? Он спустится, когда начнет светать. А сейчас пусть успокоится сердце, расслабятся мышцы, выровняется дыхание.
Теперь он знал, в какой стороне гостеприимный дом старого Шераддина. И еще он вспомнил, что рассказывал Райсул про эти руины. Мол, в незапамятные времена здесь жил маг по имени Самрат, носивший веселенькое прозвище Кровожадный. Он замыслил стать правителем Халфата, для чего заключил союз со злобными подземными чудовищами, пообещав, что, придя к власти, будет каждый день приносить им в жертву по человеку. Жителям Байхента эта затея не понравилась. Они разогнали подземных чудовищ, пришибли Самрата и попутно крепко повредили башню. Но потом успокоились и решили: башню до конца не сносить. Пусть напоминает об участи, которая постигнет любого предателя. Теперь это место считается проклятым, вокруг него пустырь...
Тут возле уха Бенца раздался клекот.
Дик открыл глаза – и обомлел.
Как же неслышно возник он рядом, этот золотистый грифон! Медленно и бесшумно взмахивал он широкими крыльями, удерживая всадника на высоте «гребня».
А всадник, ровесник Дика, чуть откинулся назад, небрежно держа левой рукой широкую синюю узду. Юнец напоминал принца Джиакомо: такое же легкое презрение ко всему вокруг застыло в его тонких чертах.
И сейчас с этим брезгливым презрением он глядел на Дика Бенца.
Бенц, не поворачивая головы, прохрипел тяжело и мрачно:
– Кто ты, о смертный, потревоживший сон Самрата Кровожадного?
Ответом был издевательский смех:
– Бродяга, с Самратом Кровожадным ты встретишься в негасимом пламени!
– Не вышло? – нормальным голосом спросил Бенц, садясь поудобнее. – Но попытаться все-таки стоило. Ладно, сдаюсь.
Он не отрывал глаз от огромной головы с тяжелым клювом: близко, рядом, протяни руку – и погладь... Это была опасность, смертельная опасность, и все же – как прекрасен был грифон!
– Сдаешься? – надменно отозвался халфатиец. – Ты не нужен мне, бродяга. Зато пригодишься Раскату. Слезай, побегаешь по пустырю.
– Зачем?
– Чтобы Раскат учился охотиться. В воздухе хорошо берет дичь, с земли – хуже. Слезай.
Видно, из-за сегодняшних передряг Бенц стал хуже соображать. Только сейчас до него дошло, что всадник собирается отдать его грифону, как кошка отдает котенку полузадушенную мышь. Обучение хищника.
– А если не слезу?
– Не слезешь – отсюда грифон возьмет. Но с земли интереснее. Если добежишь до улочки – останешься в живых. Ему крылья меж домов не размахнуть. Улочка узкая.
В голосе всадника скользнули фальшивые нотки. Дик свесился с края башни и взглядом смерил расстояние от башни до ближайшей улочки. Далеко, но шанс добежать все же есть. Рискнуть?
И тут Бенц сообразил: а зачем грифону лететь за добычей? С такими мощными лапами он должен быть хорошим бегуном. Сложит крылья – догонит жертву и на улице.
– Чего ждешь? Слезай! – Всаднику явно доставлял удовольствие этот разговор.
– И тебе не жаль человека убить без вины? – вырвалось у Дика.
– Кто человек? Ты? Ты мошка. Таракан. А умрешь благородной смертью. Поможешь грифону Раскату стать великим охотником и бойцом.
Как-то иначе Бенц представлял себе цель своей жизни. Но обсуждать это с высокомерным юнцом не стал. Быстро перебрал возможности спасения.
У Бенца не было даже шпаги – он ведь изображал слугу Райсула. Да и будь под рукой шпага – вряд ли она помогла бы одолеть этого великолепного зверя.
Грифон достанет его на башне. Достанет на пустыре. Достанет на улице.
И вдруг вспомнилась фраза, произнесенная Райсулом, когда они смотрели на пролетающих грифонов.
Есть место, где грифон не тронет человека!
Бенц не стал ничего решать и рассчитывать. Он вскочил на ноги и отчаянно прыгнул на единственное место, где его не могли достать ни когти, ни клюв.
На спину Раскату.
9
Вьется кругом над полями,
Виснет пластью надо рвами,
Мчится скоком по горам,
Ходит дыбом по лесам.
(П. Ершов)
От резкого толчка, от обрушившейся на спину неожиданной тяжести грифон потерял равновесие, забил крыльями, едва не забарахтался, словно сбитый стрелой. Но у самой земли он выровнял полет и толчком, с усилиями вновь набрал высоту.
А на спине его разыгралась битва.
Мужчины вцепились в друг в друга. Дик, сидя задом наперед на орлиной шее, у самого седла, удерживал руки противника. Халфатиец, рыча от ненависти, пытался плечами столкнуть Бенца, по-волчьи тянулся зубами к его горлу. Дик встретил его ударом – лбом в переносицу. Всадник вскрикнул, отшатнулся, а Дик подтолкнул его.
Хозяин грифона сорвался с седла, полетел вниз – и остался лежать у подножья башни, словно сломанная кукла.
Дик вцепился в низкую луку седла, чтобы удержаться.
Грифон с клекотом снизился. Опустился на все четыре лапы. Склонил голову над телом всадника. Тронул его клювом.
Воспользовавшись замешательством грифона, Дик перебрался в седло. Спрыгнуть наземь он не пытался. Зато помянул недобрым словом того, кто не додумался приделать к седлу стремена. Или они мешали бы в полете крыльям? К седлу были приделаны два полукруглых «желоба», обтянутых кожей – чтобы ноги лежали вдоль хребта грифона.
