вытащил мобильный телефон и набрал номер.
* * *
Новоявленный полковник Стрельников сидел в кабинете генерала Авоськина и тупо смотрел на разложенную по столу карту Подмосковья. Взгляд его уперся в маленький квадрат «26», жирно обведенный красным маркером. В голове его крутилась назойливая, а в данных обстоятельствах просто-таки вызывающая песенка:
«Пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре…»
— Тьфу ты, — наконец обозлился полковник и включил радиоприемник. Не спецназначения, а самый что ни на есть обыкновенный.
— Я продолжаю передавать ваши приветы и поздравления, — бодро гаркнул ди-джей какой-то радиоволны, — вот пришло по факсу. Читаю: «Хочу поздравить с днем рождения Калугина Дмитрия. Это замечательный человек, добрый и очень порядочный. Прекрасный семьянин, любящий муж и заботливый отец. Он военный. Командир танкового подразделения. И наша армия должна гордиться такими офицерами. Пожалуйста, передайте для него песню «Нас извлекут из-под обломков». Теща Серафима Петровна».
Зазвучали вступительные аккорды страдальческой песни. Стрельникова перекосило. Он тут же вспомнил едкие глазенки собственной тещи. Представив, как позеленел несчастный командир Калугин от такого теплого поздравления, он переключил приемник на другую волну.
«Твой поезд ушел, ты на него опоздал. Твой поезд ушел, застыл уставший вокзал…» — бодро зазвучало из колонок.
— Какой-то погребальный репертуар, — прошипел полковник и еще раз переключил приемник.
«…вре-емя бе-езвозвратно, и нет пути обратно… Встретимся, может, в раю, снова скажу люблю…» — хорошо поставленным голосом пророчил известный эстрадно-оперный певец.
— Твою мать! — взревел Стрельников. В порыве злого отчаяния он схватил приемник и шарахнул его о стену.
Наступила тишина.
— К вам представители посольств Китая, США, Германии, Франции, всего 45 государств, — прошипел селектор связи голосом секретаря.
— Зови, — равнодушно приказал полковник.
— По одному?
— Нет, Всех вместе.
Через пять минут довольно большой генеральский кабинет был до отказа забит высокопоставленным народом. Все говорили, перебивая друг друга. На раскрасневшихся лицах выступила испарина. Полковник Стрельников схватился за голову, не понимая, что с ними со всеми делать.
Спас ситуацию китаец. Он пробрался к его столу, склонился в почтительном поклоне и тихо произнес:
— Мы обнаружили место, где находится объект.
— Правда?! — Несчастный полковник подскочил на стуле и уставился на китайского коллегу.
— Вероятно, — уклончиво ответил тот, — это лишь предположение. С нашего агента местные жители запросили пятьсот тысяч долларов.
— Довольно самоуверенно с их стороны, — задумчиво изрек Стрельников после непродолжительной паузы.
— Они думают, что дело верное, — китаец кивнул за спину, где торчали взволнованные лица француза, немца и американца, — но мы-то знаем, что большая сумма — еще не доказательство подлинности.
— Значит, ваш агент держит ситуацию под контролем?
— Насколько это возможно.
— Мое правительство хочет знать, сколько у вас боеголовок и где они находятся, — истошно закричал американец. — Мы должны быть готовы к самому худшему.
— Ну и готовьтесь, — невежливо посоветовал ему полковник.
— Вы понимаете, что провоцируете международный конфликт? — не унимался американец и, толкаясь локтями, предпринял отчаянную попытку протиснуться к столу.
Китаец его не пустил. Американец тут же сделал вывод:
— Значит, Россия все-таки тяготеет к Китаю?
— Спишем это на ваш шок, — заметил Стрельников и улыбнулся китайцу.
— Вы обязаны рассекретить информацию о местонахождении ваших ракетных установок! — надсадно крикнул американец, которого француз и немец упихивали в угол кабинета.
— Если мы их рассекретим, вам же самим это не понравится, — равнодушно ответил полковник и взял трубку телефона экстренной связи.
— Почему? — Все, кто был в кабинете, мгновенно замолчали и уставились на полковника.
— Потому, — угрюмо ответил тот и тут же заговорил по-деловому: — Предполагаемое место: дачный поселок Рачки, дом номер 1.
* * *
До взрыва осталось 02 часа 20 минут 11 секунд.
Людка брела молча. Ей было очень тяжело. На плечах ее мешком висел агент 0014. Одной рукой он крепко обхватил ее за шею, в другой сжимал поблескивающий белой сталью руль мотоцикла. Все, что осталось от его железного друга. Руль он бросать не желал, проявляя маниакальное упрямство. Людка поначалу пыталась его уговаривать: мол, не дотяну я тебя вместе с рулем этим тяжеленным, но агент остался глух к ее мольбам.
Ветки кустарника хлестали толстые щеки продавщицы. Но она все шла и шла к призрачной цели. Совершенно, кстати, теперь неактуальной. И зачем ее герою так уж требовалось доползти до этих законченных гадов, Винтика и Шпунтика, знал только он один. После того как она вытащила его из реки, откачала и привела в чувство, она, как всякая нормальная женщина, предложила заглянуть к ней домой на чашечку кофе. Он решительно отказался. Тогда она смутилась от собственной напористости (ведь не всякий мужчина в состоянии вот так сразу тащиться в гости к даме), попросила его вернуться в магазин. В конце концов, они чуть было не разбились, потом чудом не утонули и после всех приключений имели полное право выпить чего-нибудь горячего, чтобы не схватить воспаление легких. А лучше даже водки, чтоб уж наверняка ничего не схватить. Но агент опять отрицательно мотнул головой. И прошелестел еле разборчиво:
— Винтик… Шпунтик…
— Да никуда они не денутся! Они еще с вечера не протрезвели, — возмутилась Людка.
— Мир спасать… — тихо проскулил агент.
И вот теперь они тащатся спасать мир. Вернее, Людка тащит героя, который находится в таком состоянии, что не только спасти кого-либо не может, а вообще кому хочешь лишних неприятностей добавит.
И все-таки продавщица была счастлива. Мужчина ее мечты, ее красавец-блондин с волевым подбородком был при ней. До счастья осталось совсем немного, только выполнить задание правительства, и все. Потом она отмоет его, причешет, напоит горячим чаем, разотрет спиртом, уложит на мягкую перину и согреет своим большим телом. От сладких видений у нее закружилась голова. Перед глазами поплыли картины безмерного счастья: как он выходит из баньки в белой как снег рубашке, а она ждет его на аккуратненькой верандочке с самоваром на накрытом ажурной скатерочкой столе. А на крылечке копошится маленький пухлый сынишка. «А что? — смутилась Людка. — Подумаешь, сороковник. Бабы и позже рожают».
Агенту же, впавшему в забытье, мерещился Саддам Хусейн, в военном берете и блестящих плавках исполняющий танец живота и грозящий ему пальцем.
«Ничего, ничего, — кряхтя от натуги, думала Людка, — сейчас спасу мир и заживу по-человечески».
* * *
До взрыва осталось 02 часа 30 минут 26 секунд.
Лина раздвинула ветки черемухи и радостно выдохнула:
— Эврика!
Впереди чернели покосившиеся домики с наступающими под самые крылечки неухоженными садами, с длинными грядками картошки и аккуратно возделанными островками клубники. Кое-где над этим тихим захолустьем вздымались зеленые крыши новых кирпичных строений, больше похожих на небольшие дворцы. Но большинство «дворцов» пялилось в мир пустыми
