Чонхо остановил ее, придержав за руку.
– Постой… Все, что ты сказала, действительно, правда?
Взглядом он умолял ее сказать, что это ложь, розыгрыш, что такого никогда не было, а он, глупый, повелся на обман.
– Это правда, – только сказала она.
Рука, удерживающая ее, медленно опустилась, а в сердце стало в тысячу раз больнее. Чонхо так и оставался стоять на пороге, когда Мидори уже вышла, вся в слезах.
Этот день оказался для него самым худшим в его жизни. Он не понимал, как так вышло, как она пришла и сказала такое. Это было тяжело, мучительно. Он прошел в комнату и сел на диван, оставаясь в таком положении еще очень долгое время.
Что же это?.. Он повертел в руках коробочку с кольцом, открыл ее, посмотрел на пустое кольцо, без нее казавшееся обычной безделушкой. Коробочка закрылась с громким стуком. Она провела ночь с Дзюном… Правда ли это? Почему? Чонхо запустил обе руки в волосы. Этого всего просто не может быть!.. Вдруг ему показалось, что стены съезжаются, что они сейчас раздавят его. Это было бы лучшим вариантом. Он не хотел такого дня, не хотел его продолжения, не хотел, чтобы было так. Но она изменила ему. Ее лицо было совершенно серьезным, когда она говорила ему это. Он понял, что не сможет простить это ей. Как бы он ни любил ее. Она, его первая единственная любимая девушка, предала его, и от этого было только горше.
Он не заметил, как солнце уже начало садиться. Все это время он просидел вот так, запустив руки в волосы. Опомнился он уже вечером, когда настали сумерки. Она попрощалась с ним, попрощалась навсегда. А он упустил ее. Упустил в тот момент, когда уехал, оставив ее одну. Он спустился в гараж и выехал на своем мотоцикле, который когда-то она подарила ему. Он покатил по дорогам на самой быстрой скорости, которую только позволяли дороги. Бездумно, не вспоминая ни о чем, он раскатывал по дорогам и даже не заметил, как заехал в другой город, в Дайто. Эти дороги были ему не знакомы, но это и не было важно – он не задумывался, куда едет. Он просто ехал, пока не закончился бензин. А когда он закончился, он припарковался у первого же парка и пошел пешком. Главное – двигаться, сбежать от этих воспоминаний. Устав, он сел на первую попавшуюся лавочку, и воспоминания настигли его вновь. Каждое слово, каждая черточка ее лица – все это вспоминалось ему независимо от его желания.
– Что же ты наделала? – сказал он. Громко или еле слышно – он не знал, просто слова вырвались из груди, потому что держать их в себе было больнее. – Лучше бы ты не говорила, не говорила…
Он снова запустил руки в волосы, сильно согнувшись. Он сидел так очень долго, до тех пор, пока сон не лишил его последнего ощущения реальности. Он заснул на лавочке в безымянном парке безымянного города. И даже во сне на его лице были следы душевной боли.
Проснулся он с первыми лучами солнца. Первой его мыслью было то, что ему все это приснилось, что все это был просто неудачный сон, но затекшее тело говорило об обратном. Вмиг все воспоминания прошедшего дня встали на место, и вернулась та душевная боль, от которой было невозможно избавиться. Ему так не хотелось вставать, ведь лучше остаться так навсегда. Без нее вся жизнь теряет краски, но быть с ней он теперь не может, потому что теперь не доверяет ей. Оставалось только вернуться к своему серому существованию, что было до нее и чего он так боялся. Он продолжал любить ее. Он начал ненавидеть ее.
– Вам не следовало бы лежать в таком месте, – неожиданно раздался голос над ним. – Вы можете простудиться.
Чонхо приоткрыл глаза, увидев склоненную над собой голову девушки, по виду которой можно было сказать, что она занималась пробежкой. Он только отмахнулся от нее, на что она накрыла его полотенцем, которое достала из своего маленького рюкзачка.
– Чтобы не простудились, – пояснила девушка.
Чонхо скосил глаза на розовое полотенце. Он только сейчас понял, что действительно достаточно замерз за ночь.
– Спасибо, – буркнул он в сторону девушки, но полотенце снял, отдав его обратно ей.
– Не за что, – весело ответила она. – Только в следующий раз не ложитесь спать в таком месте.
Парк в такой ранний час был пустынен, кроме этой случайной девушки. Он поднялся и еще некоторое время посидел на лавочке, только потом отправившись обратно к мотоциклу. Потом вспомнил, что в нем кончился бензин и зашел на первую заправку, набрав бензина. Вернувшись обратно, он залил бензин. Мотор заурчал, довольный своим ранним завтраком, чего нельзя было сказать о Чонхо. Он не ел со вчерашнего утра, и пустой желудок давал о себе знать. Поэтому, прежде чем поехать на стадион Кинчо, потому что времени заехать домой у него не было, он зашел в первый ресторанчик. К счастью, в его куртке завалялось несколько сот иен, так что в завтраке он отказать себе не мог. Он наскоро поел, и снова сел за руль. Дорога была незнакома, благо, все дорожные знаки указывали на центральный город префектуры, так что особых трудностей в возвращении он не испытывал. Кроме одного. Его глаза постоянно оказывались влажными, и совсем не от ветра.
На стадионе Кинчо он старался забыть обо всем и сосредоточиться только на мяче и требованиях тренера, хотя это вовсе не получалось. Перед его глазами до сих пор было лицо Мидори. И он не мог избавиться от этого наваждения, как бы ни хотел. Все-таки они провели неисчислимо много времени вместе.
– Эй, что с тобой? – спросил его Чжун Хён ближе к концу тренировки. – Уже третий час работаешь без остановки…
Но Чонхо его не услышал, продолжая накачивать мышцы ног в тренажерном зале.
– Хён, с тобой все в порядке? – подключился Сун Юн.
– Вы опять… – начал было Катани, проходя мимо.
– Тсс… – приложил палец к губам Чжун Хён. – Кажется, у него что-то случилось.
– Может, спросить, что? – шепотом предложил Сун Юн.
– Нет, думаю, его надо оставить в покое на время.
Заговорщики и не заметили, как Чонхо закончил выполнять упражнения и подошел к ним.
– Вы долго еще будете меня обсуждать? – спросил он.
Он был немного ниже их обоих, но в данный момент казалось совсем наоборот.
– Нет-нет, хён, мы просто хотели поинтересоваться, почему ты сегодня так напрягаешься?
– Да, почему? – поддакнул Чжун Хён. – Я не играл, да
